Критический эксперимент

За это время Иммануил Кант успел ощутить солидарность и благодарность научного сообщества. Суворов попросил университет добровольно выделить трех профессоров и шесть доцентов для основания академии наук. Профессоров назвали почтенные академики следующих: Кант, Ламберт, Вольф. Доцентов тоже выбрали самых способных. Суворов самолично заменил всех профессоров и половину доцентов, и тем самым спас Канта от переселения.

У меня появилась уверенность, что задача будет вот-вот решена.

* * *

Я вернулся домой, но был настолько рассеян, что ничего вокруг не замечал, и с симпозиума ушел в самом начале, сославшись на головную боль. Переодевшись в обычный костюм, я пошел в таверну, чтобы хоть там отвлечься. И тут меня изо всей силы хлопнули по плечу. Я вздрогнул и обернулся.

-- Привет, старина! Ты что же земляков не замечаешь! — гремел полковник Яковлев.-- Пошли тут в шикарное местечко, выпьем и поговорим.

Мы разговорились. Яковлев был доволен жизнью донельзя. Сейчас он ехал к Фридриху под Прагу, где шла последняя осада войны. Он спросил меня:

-- Ты тоже остался? Я твои стишки с удовольствием почитывал.

-- Да нет. Только сейчас, кажется, задача решается.

-- Ну, вы, штатские, и медлиты. Не то, что мы, военные. Выпей еще, черепаха!

Я еще немного выпил.

-- Значит, все-таки решается. Ну и как, остаешься?

Я сообразил, что мне придется принимать еще и это решение.

-- Пока не знаю. И то, и другое хочется. Мне здесь тоже понравилось.

-- Ну ладно, если надумаешь остаться, еще выпьем и не раз! Мне с тобой всегда приятно пообщаться. А если вернешься, должна же между нами остаться какая-то, хоть телепатическая, связь? Мне немного интересно, как там, в том времени, что изменилось из-за того, что мы натворили. Побаиваюсь я, что Германия слишком усилится и одолеет Россию.

-- Ну, если удастся, протелепатирую! — улыбнулся я.

На всякий случай я заранее побеспокоился о том, чтобы переписать благоприобретенную деревеньку и души на имя сына. Гретхен почувствовала неладное, и впервые за все время устроила нечто типа выяснения отношений.

-- Антон, я не хотела бы, чтобы ты уходил. Я всегда рада тебе, а ты подготавливаешь уход. Ведь если, упаси Боже, ты умрешь, то сын и так все получит по закону. Без отца сыну будет плохо. Да и Анна будет скулить: <<Почему господин нас бросил?>>

-- Это личная просьба губернатора, — признался я.

-- Но я знаю, что ты всегда умел исполнять лишь те просьбы, которые считал нужным исполнять. Почему же здесь ты бросился исполнять?

-- Потому что я тебя люблю, — соврал я и стал ее целовать.

Но так просто эту, теперь уже точно незаурядную, женщину оболванить было нельзя. Она с удовольствием расцеловала меня, а затем сказала:

-- Антон, видишь, как нам хорошо вместе! Но губернатор явно сделал тебе какое-то предложение, и ты готовишься навсегда нас покинуть.

Меня передернуло и неожиданно я зло сказал:

-- Ну да, я останусь, и кем я буду после отъезда губернатора? Официальным любовником прославленной гетеры?

Гретхен жестко ответила.

-- Ученый муж, Вы ошибаетесь. Вы — официальный отец моего официального сына. Сыном и его матерью мы связаны крепче, чем многие супруги браком. Это положение дает нам обоим и права, и обязанности по отношению друг к другу и к Анне. Но, в отличие от супружеского долга, это именно права, и реализованы они могут быть лишь по взаимному согласию, взаимопониманию и взаимной любви. А любви, согласия и понимания у нас вполне достаточно.

Гретхен продолжала:

-- Я понимаю, что именно ты позволил мне найти свое призвание и разбудил мои способности, о которых я и не подозревала. Зарытые таланты тяжким грузом давили мне на душу, и я все время чувствовала себя неполноценной. Я сама себе удивилась, когда, став твоей открытой любовницей, я вдруг ощутила себя не аморальной особой, не изгоем общества, а полноценной красивой женщиной. Тогда у меня и появилось ощущение того, что раскрылась одна сторона моей души: столько в душе было любви и желания быть любимой, что невозможность выплеснуть все это буквально съедала меня изнутри.

Я взял Гретхен за руку и стал нежно гладить. Она улыбнулась.