Культура отечественного собаководства XX–XXI вв. (комментарии, реплики, размышления)

Неподходящее обыкновенному шакалу название могло перейти на него по ошибке К. Линнея, не различавшего переходные формы черепов от Canis lupaster к черепам обыкновенного шакала. А поскольку Линней мог исследовать лишь шкуры этих видов, одинаково порыжевшие от консервации солью, то этим и объясняется казус в названии обыкновенного шакала «золотистым псом».

Аналогично, и черепа мексиканского волка (Canis rufus), схожие с черепами собак и койотов, указывая на «собачий след» и в образовании этого вида, так же вызывают знакомые споры о его статусе. Но и в этом, аналогичном случае, суть нашей версии остаётся той же: рыжая собака-пария, повсюду двигаясь за человеком, перейдя Берингов пролив, десятки тысяч лет назад ещё доступный для перехода по льду, образовала и на американском континенте, с легко скрещивающимся с ней «настоящим» койотом, мексиканскую (ушастую) собаку-парию и «второго рыжего вида-эндемика», теперь уже Северной Америки рыжего мексиканского волка (Canis rufus), которого, по аналогии с его африканским родичем, было бы логично называть «волчьим койотом».

А на Юге Азии собака-пария прошла с человеком и через обширный ареал красных волков рода Cuon, не скрещиваясь ни с одним из его подвидов из-за слишком далёкого с ними родства. Но до перехода с человеком в Австралию, она оставила аборигенам Новой Гвинеи своего «измельчавшего в пути», также не лающего, а «поющего» ново-гвинейского динго.

Оказавшись в Австралии через 35 тыс. лет от появления в Евразии, собака-пария была единственным домашним животным аборигенов до колонизации этого материка европейцами.

Без крупных азиатских кошек, лишивших динго лая, и без конкурентов рода Cuon, также не лающих, а щебечущих, как ткачики, эта собака-пария частично вернулась к полудикому образу жизни, образовав подвид домашней собаки Canis familiaris dingo и одичав абсолютно лишь с колонизацией материка овцеводами европейцев.

Не вытеснив крупного сумчатого волка, архаичного плотоядного эндемика Австралии, динго стал косвенной причиной его исчезновения, ибо сгубившие этого зверя в начале прошлого века яды, овцеводы применяли для истребления динго [3].

Динго, «варригал» на языке аборигенов, сохранил свой первозданный облик собаки-парии, а одичав, стал охотником на все доступные ему, виды местной фауны, включая древесных кенгуру, приобрётя в своём поведении те охотничьи качества, о которых с восхищением писали Дарвин, Брем и известный учёный-охотовед Пётр Александрович Мантейфель [19, 38, 85, 86].

Изучая гибридов динго с гончей и лайкой, Пётр Александрович отмечал в наследовании ими универсального охотничьего инстинкта и непревзойденных вязкости, выносливости и исключительной способности влезать на деревья (не хуже древесных кенгуру), присущих этой собаке-парии.

О тех динго, поступивших в Московский зоопарк в 1931 г. из Англии, С. Я. Маршак написал для детей замечательные стихи, которые художник-анималист Е. И. Чарушин сопроводил уникальными зарисовками этой собаки с натуры.

Мне, автору этих строк, посчастливилось ещё видеть динго в послевоенные годы. Потрясала его способность, прыгая с места, подниматься по стене своего помещения до потолка и, выполнив задний кульбит, сбегать с противоположной стороны.

Двух щенков динго удалось вырастить в условиях городских квартир. Оба вели себя как домашние собаки. Так же отзывались о динго любители этих собак из бывшей ГДР.

Я, автор этих строк, наблюдал поведение 10-месячной самки динго в подмосковном лесу, где в ловле июньских хрущей и в скорости бега она несопоставимо превосходила свою сверстницу, оленегонную лайку. Но, убежав в лесу от напугавшего её велосипедиста и как бы «потерявшись», она через неделю нашла путь к дому.

Отданная 11-месячной в Московский зоопарк, при встрече через 11 лет, под конец своей жизни, она вспомнила мой подзыв. Её радость от встречи со мной вызвала у меня слёзы.

В 70-х годах XX в. динго вошёл в моду в ГДР, но вскоре из-за вирусных эпизоотий, уносивших жизнь этим псам, его разведение сошло на нет.

Процветание динго, продолжавшееся в Австралии более 10 тыс. лет, 200 лет назад прервали европейские колонисты-овцеводы, став смертельными врагами этой замечательной собаки-парии [3]. Антропофобия, конвергентный признак всех высших позвоночных, развившаяся и у динго в ответ на гонение человеком, препятствует теперь его лёгкому в недавнем прошлом возвращению в домашнее состояние [38, 196]. Сейчас дикого динго от домашнего, ещё сохранившегося у аборигенов Австралии под названием «варригала» можно отличить по степени закрученности хвоста. У дикого динго он закручивается слабее.

Пример возврата межпородных метисов к собаке-парии