Лабиринт

— Линочка, что я слышу? Вы тоже пользуетесь жаргоном? (Кириллу показалось, что отец просто-напросто втюрился в кокетничающую с ним девочку и даже не полагает нужным скрывать своей влюбленности, разговаривая с ней как со взрослой женщиной, богиней, заслуживающей поклонения и служения ей. И это тоже немало раздражало Кирилла.) Я надеюсь, вы будете бывать у нас, — заискивающе проговорил отец. — Я сумею на практике объяснить и правила игры, в общем не сложной, но нужно хорошо считать…

— С арифметикой у меня не очень, — горестно покачала головой Лина, — в магазине меня постоянно обсчитывают…

— А в «чижика» ты играть умеешь? — снова вклинился в начавший уже выправляться разговор Кирилл. — Детская игра и правила простые. Заостренная палочка сильными ударами загоняется в круг, но считать тоже надо, потому что чем больше загонишь палок, тем лучше…

Теперь Кирилл был удовлетворен. Лина растерянно посмотрела на Владислава Кирилловича, на Анну Александровну и опустила глаза.

— А я придумала, как расшифровать чижа, — притворно улыбнулась старуха, пропустив мимо ушей очередную непристойность Кирилла и перехватывая инициативу в трудно складывающемся разговоре. — Чиж — это чрезвычайно интересная женщина…

Теперь пришла очередь Лины выразить свою признательность старухе быстрым, но уже невеселым взглядом.

— Чиж — это чрезмерно интригующая ж… — окончательно разрушая все, что можно разрушить, исходя иронией и злобой, проскрипел совсем уже хриплым голосом Кирилл. — Я что-то не то брякнул? Что вы так приуныли? Ну, извините, я в интеллигентном обществе, можно сказать, впервые… Спасибо за угощеньице. — Кирилл, оставив еду, решительно поднялся из-за стола. — Я вообще-то пришел за бабками…

— Дождешься меня, — строго, почти непримиримо распорядился Владислав Кириллович. — Нам нужно поговорить, а я обещал Линочку отвезти домой.

— Я сам отведу ее, — с не меньшей настойчивостью воспротивился отцу Кирилл. Он добился своего. Внутренний голос подсказывал ему, что отец устал, его нервам, напряженным до предела, необходима хотя бы краткая передышка. Он отступит, а девчонка не отважится настаивать, чтобы ее доставили до дома на машине. — Ты сам захотел познакомить меня с этой девушкой, — с отчаянным упрямством выигрывал поединок Кирилл. — Надеюсь, не для того, чтобы я наблюдал, как ты за ней ухаживаешь. Отдыхай, старик, ты уже не годишься для юных богинь…

— Но может, вы вместе… — робко заикнулась Лина.

— Мне не нужны помощники, не сомневайся, богиня или Чиж, как тебе нравится?.. — грубо пресек попытку изменить что-то в его намерениях Кирилл.

— Линочка, — пролепетал отец с несвойственной ему мягкостью, — я буду счастлив видеть вас. Не судите строго этого шалопая, я им займусь на свободе. И ты сразу же возвращайся. Я жду тебя, — сказал Владислав Кириллович сыну, вмиг посуровев.

— Я жду тебя, как ты меня, и будем верные друзья… — Кирилл волком посмотрел на отца, подающего пальто Лине, и, едва кивнув расстроенной вконец Анне Александровне, далеко не любезно вытолкал Лину за дверь.

Кирилл вел Лину впереди себя, подгоняя окриком, если ей случалось оступиться или замешкаться, как охранник невольника. Теперь, когда после стольких уловок она наконец оказалась беззащитной в его руках, Кириллом овладела та дикая ярость, вспышки которой были ужасны и почти лишали его разума.

На улице, пока он теснил свою пленницу подальше от дома отца к крепости под землею, он не проронил ни одного доброго или просто нормального человеческого слова. Поскрипывая зубами, натянув, как тетиву, все мускулы, разъяренный Дикарь готовился к тому решающему прыжку, который превратит жертву в его собственность.

Уже вблизи дворов, где до недавнего времени обитал он сам, жила Лина и находилось бомбоубежище, девчонка нырнула вдруг в дверь огромного гастронома, попыталась затеряться в толкучке, среди людей. Но она была слишком ярка и заметна в своей небесно-голубой дубленке и сверкающей, как звездочка, блестящей шапочке, чтобы раствориться в толпе. Дикарь выдернул ее из людского месива и сжал так, что ей стало трудно не только вскрикнуть, но и дышать, выволок из магазина на улицу.

Никто из многих десятков покупателей, отупевших в очередях за продуктами и шумно переругивающихся друг с другом, не обратил внимания на юную, странным образом объединенную пару.

— Не уйдешь, богиня! — сплюнув на свой манер, процедил сквозь сомкнутые зубы Дикарь. — Я предупредил тебя, что мое терпение кончится…

Не желая больше рисковать, Дикарь впихнул Лину в первый же подвернувшийся подъезд, оглядевшись, вышиб плечом непрочную фанерную дверь крошечной каморки под лестницей, где хранились орудия труда уборщицы лестничных клеток и приказал:

— Раздевайся!

— Не прикидывайся дикарем, — сохраняла спокойствие Лина. — Ты милый парень, и я не боюсь тебя…

— Трахну тебя, так и вовсе понравлюсь, — подбадривая себя криком, припер к стене девчонку Дикарь.