Лабиринт Фавна

– Подождите несколько дней, – предупредила Мерседес. – Если пойдете сейчас, ему только того и надо.

Брат взял ключ и победно улыбнулся. Он сейчас не казался взрослым – перед ней был тот азартный мальчишка, каким его помнила Мерседес.

– Не волнуйся, я буду осторожен.

Он обнял ее за плечи и поцеловал в щеку.

Буду осторожен… Да он никогда в жизни не бывал осторожен! Он не знает, что означает это слово. Мерседес сжала его руку, стараясь продлить драгоценное мгновение. Только тем все они и живы еще: украденными мгновениями.

– Я трусиха, – прошептала она.

У Педро сделалось такое удивленное лицо, что ей захотелось улыбнуться.

– Неправда!

– Правда. Трусиха… Живу рядом с этим зверем, стираю его белье, стелю ему постель, готовлю еду… Что, если доктор прав и нам не победить?

Педро долго молчал и наконец кивнул, как будто признавая такую возможность.

– Тогда мы хоть попортим жизнь этому скоту, – сказал он.

Бритва и нож

В старом лесу жила когда-то женщина по имени Росио. Крестьяне из соседних деревень говорили, что она ведьма. У нее были сын и дочь, а от их отца она ушла после того, как он начал бить детей ремнем.

– Может быть, скоро мне придется вас покинуть, – сказала она.

Ее сыну всего несколько дней назад исполнилось двенадцать, а дочери оставалось два месяца до одиннадцатого дня рождения.

– Нынче ночью я увидела во сне свою смерть. Я не боюсь уйти в Подземную страну, только беспокоюсь, как вы тут без меня, ведь вы совсем еще маленькие. Поэтому я дам вам подарки – они сберегут вас, если мой сон сбудется.

Дети испуганно посмотрели друг на друга. Мамины сны всегда сбывались.

Росио взяла дочь за руку и сжала ее пальцы на деревянной рукоятке маленького кухонного ножа.

– Этот ножик, Луиса, защитит тебя от любой опасности, – сказала ведьма. – И не только. Он способен разрезать любую маску и показать истинное лицо, которое люди часто стараются скрыть.

Луиса еле сдерживала слезы, потому что она очень любила маму. Но она взяла ножик и спрятала в складках своего фартука.

– А для тебя, Мигель, у меня есть совсем другое лезвие.

И ведьма вложила в руку сына бритву с серебряной рукояткой.

– Она послужит тебе не хуже, чем кухонный ножик – сестре. Острое лезвие охранит тебя от бед, а когда ты повзрослеешь и начнешь бриться, она не только очистит твой подбородок от щетины, но и заберет мучительные воспоминания. Каждый раз, как ты ею воспользуешься, душа твоя почувствует себя молодой, как свежевыбритое лицо. Только осторожнее с этим! Иные воспоминания нужно хранить, пусть они и режут до кости. Поэтому, сынок, пользуйся ею с умом и не слишком часто.

На следующий день Росио ушла, как всегда, собирать в лесу целебные травы и не вернулась. Наутро дети узнали, что знатный дворянин приказал своим солдатам утопить ее в мельничном пруду, куда они часто ходили вместе с ней спрашивать воду о прошлом и будущем.

Луиса и Мигель знали, что ведьминых детей обычно не оставляют в живых. Они второпях собрали свои немногие пожитки и ушли из домика, где жили с самого рождения. Они нашли пещеру на другом краю леса, подальше от мельницы. Пещера укрывала их от дождя и от острых зубов ночи, а два лезвия помогали добывать еду и защитили от Бледного человека, когда он однажды забрел близко к пещере.

В воздухе уже пахло снегом, когда их нашел крестьянин-браконьер, охотившийся в лесу на кроликов. Своих детей у них с женой не было. Крестьянин привел брата и сестру к себе домой, не спрашивая, кто они и откуда. Бездетные муж и жена полюбили их и вырастили как своих собственных. Когда они выросли, Луиса стала служанкой на кухне в богатом доме, а Мигель выучился ремеслу цирюльника. Так два лезвия продолжали и дальше кормить и защищать их.

Луиса и Мигель очень дорожили мамиными подарками и много лет спустя передали их своим детям. И нож, и бритва так же ярко блестели и оставались такими же острыми, как в тот день, когда Росио вложила их в руки сына и дочери. У них самих были только дочери, поэтому бритву Мигель отдал зятю, но у того оказалась темная, жестокая душа. Однажды он в гневе захотел перерезать жене горло. Бритва не послушалась и порезала ему руку, но с того дня лезвие больше не забирало горестные воспоминания – наоборот, насылало их на тех, кто им воспользуется, и отравляло их тьмой, что жила у них внутри.

22 Царства смерти и любви

Видаль плохо спал ночью, а утром, проводя по умытому лицу бритвой, поймал себя на мысли – хорошо бы лезвие могло избавить его и от густой щетины, и от тревожных снов, что все еще таились в темных пыльных углах.