Лабиринт Фавна

На этот раз он убрал руку. Выкрикивающий команды рот с левого края раскрывался на полщеки. Трудно было отвести глаза от кровавой ухмылки, но Гарсес, хотя и не сразу, кое-как оторвал взгляд.

– По коням! – крикнул он солдатам.

Когда прозвучала команда Гарсеса, Мерседес только-только добежала до деревьев. Почему ты не убила его, когда была такая возможность? – спросила она себя, оглядываясь на бегу. Будь у нее нож получше – убила бы. Да, без всякой жалости. Она то и дело спотыкалась, мокрые папоротники хлестали ее по ногам, цеплялись за одежду. Мерседес так не бегала с самого детства, а в детстве бег приносил радость.

Радость… Что это такое? Она не помнила.

Скоро ей пришлось прислониться к дереву, чтобы перевести дух. Уже было слышно, как храпят кони, топча копытами папоротники, как вопят всадники. Их так много… Она побежала дальше, спотыкаясь о корни и камни, а погоня была все ближе…

Деревья расступились, открывая полянку. Высокие сосны встали в круг, будто хотели полюбоваться на ее смерть. Мерседес не успела добежать и до середины поляны, когда ее окружили всадники. Растрепанная, она чувствовала себя маленькой и беспомощной, как ребенок.

Гарсес улыбнулся, глядя на нее сверху вниз, насмешливо и в то же время восхищенно. Всякая женщина – добыча. Посмотрите на нее, говорили глаза Гарсеса. А ведь хороша, для служанки-то. Он успокоил коня, поглаживая по шее, словно это была шея Мерседес. Спешился не торопясь. Он наслаждался. Веселье только начинается!

– Ш-ш-ш, – сказал он и пошел к ней, подняв руки ладонями вперед, словно успокаивал ребенка.

Мерседес всегда думала, что Гарсес не такой жестокий, как Видаль, но какая разница? Он – один из них. Она схватилась за нож и выставила навстречу лезвие, все еще красное от крови капитана.

Гарсес снял фуражку. Он продолжал улыбаться, как будто собирался ухаживать за девушкой.

– Хочешь меня зарезать? Этим крошечным ножиком?

О, если бы она была мужчиной!

– Идем с нами без шума. Капитан говорит, если будешь хорошо себя вести…

Голос мужчины превращается в кошачье мурлыканье, когда он охотится за женщиной.

Мерседес прижала лезвие к своему горлу. У Заики не было такого выхода. Бедный Заика.

– Не дури, милашка! – Гарсес сделал еще шаг и промурлыкал: – Уж лучше я сам тебя убью.

Он так и умер с улыбкой.

Пуля попала ему в спину. Солдаты бросились врассыпную, но и они падали один за другим, а Мерседес все еще прижимала нож себе к горлу. Когда она наконец опустила его, уши уже заложило от криков и выстрелов. Перепуганные лошади оскальзывались в траве, сбрасывая всадников под ноги Мерседес. По всей поляне валялись умирающие.

Мерседес не знала, спасся ли кто-нибудь из солдат. Если кто и смог убежать, то немногие. Несколько лошадей ускакали в лес, впервые в жизни свободные. А потом она увидела Педро и его людей. Когда брат подошел к ней, показалось – это сон, в кои-то веки хороший. Педро обнял ее, и Мерседес заплакала, крепко прижимаясь к нему. Она плакала и плакала у него на плече, пока его люди добивали солдат, еще слабо шевелившихся среди папоротников.

Плач и выстрелы… Звуки этого мира. Наверное, бывает что-то еще, но Мерседес не помнила. Она обнимала Педро и никак не могла перестать плакать.

Как портной заключил сделку со Смертью

В городе А-Корунья жил-был молодой портной по имени Матео Илодоро. Он был счастливо женат на той, которую любил с детства. Жену его звали Кармен Кардосо. Когда она родила ему дочь, он стал считать себя самым богатым человеком на свете. Дочку он любил так же сильно, как и жену. Они назвали девочку Офелией. Матео сам шил ей одежду и делал платья для ее кукол, в точности копируя наряды принцесс в дочкиных книгах сказок.

Матео Илодоро и правда был очень счастливым человеком. Но в ночь перед днем рождения Офелии он кроил для нее новое платье, и от его руки легла на зеленую материю зловещая тень в виде черепа. Илодоро отшатнулся. За спиной у него стояла Смерть. Она была одета в белое, и таким же белым было ее лицо.

– Матео, – сказала Смерть. – Твое время вышло. Королеве Подземной страны нужен портной, и она выбрала тебя.

– Скажи ей, что я никудышный портной! – взмолился он. – Скажи, что у меня руки трясутся и сделанные мною платья через пару дней расползаются по швам!

Смерть покачала головой, хотя на ее бледном лице отразилось сочувствие.

– Сделанные тобою швы идеальны, как песня соловья, – сказала она. – В этом мире нет места такому совершенству.

– Если ты заберешь меня, я отрежу себе пальцы! – крикнул портной. – На что я буду годен после этого?

– Там, куда я тебя заберу, тебе не понадобится это тело, – ответила Смерть. – Тебе будет нужно только твое мастерство – а его нельзя отделить от тебя, в нем твоя суть. Можно сказать, бессмертная искра.