Лежим мы с девчонками из класса у причала на Кампе,[4] болтаем и загораем. Влтава шумит.
— Сюда кого-то несет, — недовольно бурчит Иржина.
В лаз ограды протискивается высокий чернявый парень. В одной руке у него алюминиевый ящик, в другой — штатив. На шее висит фотоаппарат. Нас он пока не замечает.
— Занято! — кричит Иржина.
Парень удивленно поднимает глаза. Опускает ящик и штатив на землю и идет к нам. Красивый. На вид ему чуть больше двадцати.
— Сладенький! — шепчет Иржина.
Приглушенный смех. Девчонки надевают лифчики. Иржина и я — нет.
— Здорово! — говорит он серьезно. — Мне нужно здесь кое-что снять. Не вас, конечно, не волнуйтесь. Не помешаю.
— А почему не нас? — говорит Иржина, выставляя свои маленькие сисёнки.
Девчонки смеются. Я — нет.
Парень поднимает фотоаппарат и наставляет объектив на меня и Иржину.
— Катись ты со своим аппаратом в задницу! — взвизгиваю я, но затвор успевает щелкнуть. Я в ярости вскакиваю, натягиваю майку, бросаю вещи в сумку и делаю ноги. Девчонки кричат мне вслед, но я не оглядываюсь. Пролезаю сквозь ограду, бегу в парк и плюхаюсь на ближайшую свободную скамейку. Реву.
Через минуту он подходит. Вытирает мне слезы с лица.
Приятно.
Я лезу в сумку и молча предъявляю ему свой паспорт.
3
Писание никогда не было сильной моей стороной, говорю это прямо. С грамматикой в основном проблем не было, но стиль мне не очень давался. Помню только, что каждое сочинение должно иметь вступление, потом как бы само повествование и под конец заключение. И требуется также, чтоб в каждом повествовании была прямая речь, — вот, собственно, и все, что я помню касательно стиля, говорю это прямо. Когда мне нужно написать письмо или какой рапорт подлиньше, это занимает у меня дня два (естественно, я преувеличиваю). Однако Рената утверждает, что это не имеет значения. Я, мол, должен использовать наш совместный отпуск и правдиво описать ее рождение и все, что я помню из ее детства. Естественно, как говорится, я могу попробовать, однако не ждите от меня никакого романа, уж это я однозначно предоставляю сыночку.