Линкольн

Уполномоченный губернатора Кэртина в Геттисберге Дэвид Уилс письменно сообщил Линкольну: «…губернаторы нескольких штатов поручили мне просить вас присутствовать и принять участие в этой церемонии… Желательно, чтобы после торжественной речи вы, как верховный руководитель нации, сказали несколько слов о значении этого кладбища как национальной святыни».

Лэймон отмечает, что часть своей геттисбергской речи Линкольн написал в Вашингтоне. Он прочел эти строки Лэймону и сказал, что написанное его не удовлетворяет. Он был очень занят и не смог уделить этому необходимого времени. Много внимания требовали армии Мида и Гранта и такие непредвиденные дела, как свадьба Кэт Чэйз, дочери министра финансов. Линкольн приехал без жены, подарил невесте изящный веер, побыл недолго и уехал. Вероятно, и приехал-то он на свадьбу скорее для того, чтобы не вызывать возможных пересудов и домыслов.

В период, предшествующий церемонии в Геттисберге, два деятеля приложили все силы, чтобы заставить Линкольна почувствовать себя лучшим в мире представителем демократии, народного, правительства, народных масс, противопоставляющих себя аристократии, верхним слоям промышленной и финансовой олигархии. Джон Форбс был одним из этих деятелей. 3 сентября он написал Самнэру: «Меня восхищают ясные речи президента, обращенные к простому народу». Пять дней спустя он написал еще одно письмо; Самнэр показал его Линкольну.

Югом правила новая аристократия, она, по мнению Форбса, и вела войну в своих интересах. Двадцатью и более рабами «владел класс аристократов» в количестве «28 тысяч человек, что составляло одну 178-ю часть 5 миллионов белых». И Форбс настаивал: «Пусть народы Севера и Юга ясно увидят линию, разделяющую их и аристократию, и с войной будет покончено! Бонапарт, когда он от имени республики воевал с деспотиями в Европе, побеждал в такой же мере своими бюллетенями, как и штыками». Форбс убеждал президента: «У вас есть такая же возможность… Я предлагаю, чтобы вы воспользовались ближайшим случаем и… доказали внимающей вам огромной аудитории, состоящей из простых людей, что это не война Севера с Югом, а война народа против аристократов».

Свои мысли Форбс излагал и английскому либералу Уильяму Эвансу, которому предстояло посетить президента. «Я хотел бы, чтобы вам удалось заставить президента увидеть и почувствовать, что вы, Брайт и другие представляют демократические элементы Англии и что вы видите в Линкольне борца за интересы демократии во всем мире! Как бы я хотел, чтобы мой народ понимал это так же хорошо, как это понимает ваш народ!» После свидания с Линкольном Уильям Эванс 3 ноября ответил Джону Форбсу: «Я отдал должное внимание вашим предложениям».

Следовательно, когда Линкольн готовил свою речь, у него не было недостатка в доброжелательных советниках, рекомендовавших ему выступить в роли представителя мировой демократии. Некоторые газеты утверждали, что Линкольн собирался использовать мертвецов Геттисберга для агитационного политического выступления в предстоящей предвыборной кампании.

Хотя в торжествах в Геттисберге заинтересованы были лишь несколько штатов, для Линкольна они приобретали общенациональное значение; на трибуне будут губернаторы ряда штатов, чье содействие имело огромное значение для успешного ведения войны. Все еще устно и печатно распространялись пасквили и клевета о том, что год тому назад при посещении поля битвы под Антьетамом он непристойно хохотал над своими собственными анекдотами и предложил Лэймону распевать низкопробные комические песенки. Может быть, он собирается повторить свои низости на фоне мрачного жертвенного пейзажа Геттисберга?

Тадеус Стивенс в ноябре 1863 года сказал, что Линкольн «битая карта» в колоде политических деятелей. Он считал, что Чэйз как президент будет более последователен в борьбе с рабством. Узнав, что в Геттисберг едут Линкольн и Сьюард, а не Чэйз, он словно отрубил: «Мертвые едут возвеличивать мертвых».

17 ноября президент официально утвердил «город Омаху» в качестве начального пункта для строительства железнодорожной линии Юнион Пасифик. Конгресс обязал его это сделать.

Когда 18 ноября Линкольн садился в геттисбергский поезд, его лучший друг — сынишка Тед — лежал а постели, а врачи не знали, чем он болен. Мать все еще горевала по Вилли, и сейчас она была в истерическом состоянии из-за болезни Теда. Но президент считал поездку в Геттисберг своим настоятельным долгом.

Поезд пришел в Геттисберг к заходу солнца. Уилс отвез президента к себе домой. Сонный сельский поселок с населением в 3 500 человек снова почувствовал учащенное биение пульса жизни. В частных домах находили приют крупные политические деятели и совершенно безвестные люди. Сотни приезжих провели ночь на полу отелей. Военные оркестры ревели до поздней ночи на улицах городка. Собралась толпа и под окном у президента. Он сказал: