Люблю и ненавижу

Присев на тахту, засыпая, она на какой-то миг почувствовала облегчение от тоски, но снова испугалась, что не умрет, из последних сил вложила в рот еще одну таблетку, но так и не смогла ее проглотить. Стакан с шампанским, который она держала в правой руке, выскользнул из пальцев, упал на тахту, с тахты на пол и разбился на мелкие кусочки…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

С первой минуты, как только Алеша просыпался, он начинал чувствовать какой-то гнет, который всегда давил на него в квартире Наташиных родителей. Нет, они ничего не говорили, они были вежливы, предупредительны, разговаривали мягко, вкрадчиво, даже как будто с оттенком искренней ласковости к нему, но трудно ему было поверить, что все это идет от души, от чистого сердца. Вчера, когда Алеша приехал сюда, на Семеновскую, приехал к Наташе — ей исполнилось двадцать два года, уже вчера он почувствовал: нет, ничего нельзя изменить, не может он жить в этой квартире… И все-таки вчера он остался здесь, потому что иначе поступить было нельзя. Он остался с Наташей. У них была ночь и была любовь, были ласки, поцелуи, слова, нежный шепот: «Алеша… Алеша…», все было, но как будто и не было ничего. Во всяком случае, так думал Алеша уже утром, за столом, когда они сидели все вместе — Наташа, Алеша, Лидия Константиновна и Павел Петрович — и разговаривали тоже как будто ни о чем, но в то же время — для каждого из них — об очень важном, серьезном и существенном.

— Ведь вот, Алешенька, — ласково улыбаясь, говорила Лидия Константиновна, разливая по чашкам горячий ароматный кофе, — посудите сами… Наташенька не хочет идти на практику… куда бы вы думали? В «толстый» журнал. Папочка уже обо всем договорился, звонил куда надо, и Лазарь Иванович поддержал нас, и Никодим Григорьевич, а наш Натусик…

— Ну что ты все — журнал, журнал… — перебила ее Наташа. — Мне придется в газете работать, обычной газетчицей. Уж лучше в «Московском комсомольце» практику пройти — полезней…

— Ах, Натусик… да разве кто спорит об этом? Папочка, ну, скажи ты ей… дело совсем не в этом. Дело в престиже.

— Да, да, Наташа, именно, — поддержал ее Павел Петрович, озабоченно взглянув на часы, но взглянул он скорее по привычке: сегодня воскресенье, в трест спешить не надо.

— Престиж, престиж! — передразнила Наташа. — Плевать мне на все эти предрассудки!

— Нату-усик, ну что за грубость… — Лидия Константиновна укоризненно покачала головой. — Вот видите, Алешенька, — обратилась она к зятю, — что значит выйти из-под всяческого контроля. Вас рядом нет, одернуть Натусика некому, о нас, родителях, я уж и не говорю… Что для нынешней молодежи слезы и бессонные ночи матерей? Так, пустое место…

— Ну, завела… слезы, бессонные ночи… — Наташа недовольно поморщилась.

— Вот, полюбуйтесь, Алешенька… Если уж она сейчас разговаривает так с родителями, то что же будет, если вы совсем отделитесь от нас? Алешенька, милый друг, ну к чему вам эта комната на Остужева? Возвращайтесь сюда, ведь у нас так хорошо, покойно… Будете хоть у меня на виду, сердце материнское успокоите… а то ведь так, так… — Лидия Константиновна сделала движение рукой, как будто собирается заплакать.

— Ну, мама, ну что ты… — басовито протянул Павел Петрович.

— Ах, папочка, ты один, только ты один понимаешь меня… — Лидия Константиновна горестно вздохнула. — Кстати, Алешенька, вам ведь скоро сдавать вступительные экзамены, вот и подготовились бы хорошенько у нас, в своем родном доме… А то ведь там, наверное, сплошной бардак и пьянки, на этих частных квартирах. Знаю я этих спекулянток-хозяек… им бы только рубль урвать да погулять на дармовщину.

— Экзамены сдавать! — усмехнулась Наташа. — Отстаешь от жизни, мамочка… Он и не собирается никуда поступать!

— Как не собирается? — изумилась Лидия Константиновна.

— Очень просто! — усмехнулась Наташа. — Он, видите ли, поумнел за последнее время. Как говорится, знает, чего не хочет, а вот чего хочет, не знает. Мамочка, он же Печорин у нас, Онегин, Обломов, Нехлюдов… Герой, словом!

— Неужели это правда? — спросила Алешу Лидия Константиновна.

— Правда, — сказал Алеша. — Я пока раздумал поступать.

— Да как же так? — поразилась Лидия Константиновна, будто оглядываясь по сторонам.

— Мамочка! — почти злорадно рассмеялась Наташа. — Да вспомни свои слова! Помнишь, как говорила: «Смотри, Натусик, разленится он у тебя, втянется в работу, учиться забудет… А кому он нужен в наше время без диплома? Что он без него? Ноль без палочки! Неужели всю жизнь так и собирается работать техником? Смотри, смотри, Натусик…» Помнишь, как говорила? А еще считают, будто нет пророка в своем отечестве! Оказалось, пророк есть, и это моя дорогая мамочка…

— Натусик, ну как тебе не стыдно… что такое ты говоришь? Как же все-таки вам, современной молодежи, не хватает тонкости, гибкости, такта, что ли… Ну разве так можно?

— Да нет, ничего, — сказал Алеша. — Я в самом деле раздумал поступать.

— Но почему?

— А почему я должен обязательно учиться  г д е - т о?