Мальчик, который был птицей

А Леро между тем продолжал знакомиться с Нескучной Обителью. Он не пошел в столовую сразу после медосмотра — решил вначале надуть выданный ему отдельный дом. Эта операция оказалась простой, как надувание воздушных шариков. Что его приятно удивило — вместо с домом внутри сразу надувалась и вся обстановка: письменный стол, настольная лампа, телерадиокомбайн, оттоманка и прочее… Но не успел он прилечь на оттоманке, мягкой, как облако, в дом постучали. К Леро пришли двое: высокий, а вернее сказать, долговязый мужчина в коротковатых ему джинсах, коричневый от загара и на вид уморительно серьезный, с ним молодая и тоже очень загорелая женщина с глазами цвета родниковой воды, одетая в белую тунику. Представляя мужчину, она сказала:

— Сансанч, руководитель школы. Ужасно любит напускать на себя строгий вид. Но, не при нем будь сказано, хуже всего ему удается именно это…

— Мария-Анна-Мирафлорес-Айгюль, — называя имена спутницы, Сансанч загибал пальцы, чтобы не сбиться со счета. — Твоя персональная наставница и, между нами говоря, самая большая язва среди самых красивых учительниц.

— Леро! — озорно показав язык Сансанчу, обратилась к новичку женщина. — Мои родители были очень щедрыми людьми и надавали мне кучу роскошных имен. Но я не обижусь, если ты будешь называть одни мои инициалы…

— Получится МАМА! — засмеялся Леро.

— Обещаем сразу: мы не будем стеснять твою жизнь излишней опекой, — сказал Сансанч. — И все же время от времени мы будем приставать к тебе с вопросами типа «Как ты живешь?», «Все ли тебе здесь нравится?», «Как ты чувствуешь себя?» и так далее…

— Не в наших привычках навязывать детям свою помощь, — сказала МАМА. — Но если она тебе понадобится, попроси ее у нас!

— Сансанч и МАМА! — Леро обворожительно улыбнулся. — Слушая вас, я думал про себя: «Какие они добрые, заботливые люди! Но, право, им незачем беспокоиться обо мне. Ведь я гораздо взрослее, чем они думают…»

Гости сразу догадались, у кого новичок успел перенять эту забавную манеру открыто высказывать подспудные мысли. Такая восприимчивость говорила о том, что перед ними способный и к тому же искренний, неиспорченный мальчишка.

— Сансанч и МАМА! — продолжая успокаивать этих беспокойных взрослых, говорил Леро. — Клянусь, все десять лет, что я пробуду здесь, вы не услышите от меня ни одной жалобы и никто, обещаю, вам не пожалуется на меня. Не запрещайте мне спать и есть, сколько я хочу, а в остальном положитесь на самого меня…

— Что ж, по рукам, — после долгого молчания несколько растерянно проговорил Сансанч.

— Я вас чем-то обидел? — затревожился Леро.

— Нет! Просто до встречи с тобой мы полагали, что всем без исключения людям твоего возраста нужны дружеские советы и толковые подсказки старших.

— Я буду гордиться знакомством с тобой, если ты докажешь, что без нас можно обойтись, — ласково и почему-то грустно улыбнулась мальчику МАМА, и после этого гости оставили его одного.

В столовую Леро пришел точно к обеду. Непринужденно занял чье-то место с видом на море и с заразительным вдохновением начал уписывать холодные, чуть теплые и горячие блюда, чем и привлек всеобщее внимание. Особенно он приглянулся Ацтекам. (В Нескучной Обители у каждого класса было право, кроме официального названия, иметь и свое — для внутреннего, так сказать, употребления.) В классе Ацтеков было на одного мальчишку меньше, чем девчонок, и эта диспропорция не очень нравилась девчонкам. Не отрывая любопытных взглядов от Леро, они посовещались меж собой и отрядили для переговоров с ним девочку по имени Солнышко, названную так потому, что от нее со дня рождения исходило серебристо-серое, как цвет ее глаз, сияние, заметное даже днем, а ночью такое яркое, что если Ацтеки во время туристского похода располагались бивуаком в лесу, около нее можно было на сон грядущий почитать или сгонять партию в шахматы.

— Мне ведено спросить тебя, мальчик, согласен ли ты присоединиться к Ацтекам. — Обратившись к Леро, Солнышко вся зарделась и засияла розовым, как ее лицо в ту минуту, светом.

Леро был поглощен вылавливанием ягод из компота без применения ложечки. (Каждый по себе знает, как это непросто!) И он, потягивая компот, даже не поднял глаз на разговаривавшую с ним девочку.

— А с кем я буду сидеть? — поинтересовался Леро, когда настиг все время ускользавшую от него кисло-сладкую черносливину.

— Скорее всего со мной, — смущенно опустила голову Солнышко. — Я сижу за партой одна.

— Почему одна? — спросил Леро в компот.

— Видишь ли, я вся свечусь, ну, прямо точно какая-нибудь святая… а это ни одному мальчишке нашего класса не нравится.

И такая грусть прозвучала в ее голосе, что Леро наконец поднял лицо. И обомлел! Перед ним стояла девочка необыкновенной красоты. Любуясь ею, он молча улыбался. А Солнышку от его взгляда почему-то стало не по себе, хотя Леро ей тоже очень понравился. Ее маленькое, с кулачок, сердце сжалось, заболело — оно непостижимым образом учуяло в этом мальчугане причину и источник своих будущих страданий.