Мальчики с Марса. Почему с ними так непросто и что с этим делать

Но разве искусственный интеллект не сможет имитировать эмоциональный, как в фильме «Она»? В какой-то степени сможет, но за время профессиональной жизни вашего сына искусственный интеллект не сумеет заменить эмоциональный интеллект отца, супруга или сиделки со всеми его тонкостями, например, он едва ли научится по-настоящему чутко реагировать на мимику и жесты, на паузы в разговоре, на зрительный контакт. Едва ли он сообразит, когда слушать, а когда говорить, когда проявлять инициативу, а когда соблюдать дистанцию. Это неизбежные недостатки искусственного интеллекта, из-за которых мы будем все сильнее ценить тех, кто способен их восполнить (и все щедрее им платить).

Можно ли научиться эмпатии и эмоциональному интеллекту, или это какое-то особое душевное качество, более свойственное женщинам и девочкам? Исследования показывают, что если просто наблюдать за мужчинами и женщинами в обыденной жизни, женщины чувствуют эмоции окружающих тоньше, чем мужчины. Но вот что удивительно: если представителям обоих полов платить за то, что они точно улавливают чужие эмоции, разница в эмпатии между полами исчезает!{70} Что из этого следует? У мальчиков и мужчин есть латентные способности к эмпатии, есть скрытый эмоциональный интеллект, просто надо дать им понять, что если они будут проявлять эти свои качества, мы это оценим.

Конечно, иногда эмоциональный интеллект настолько недоразвит, что объединяющим механизмом, в сущности, служит ненависть, как среди твердолобых поборников превосходства белой расы, однако даже в таких случаях группы «Жизнь после ненависти» («Life After Hate») вполне сумели избавить тысячи людей от ненависти и заменить ее эмпатией, любовью и умением прощать себя{71}. Таким образом, есть способы научить эмпатии и развить эмоциональный интеллект даже у тех, кто на первый взгляд безнадежен.

Обучение эмпатии и развитие эмоционального интеллекта полезно и в другом отношении: если те, кто полны ненависти, способны научиться эмпатии, возможно, мы сможем развить у себя эмпатию к тем, кто полон ненависти. Когда мы способны отвечать на ненависть только ненавистью, то тренируем мозг ненавидеть и ослабляем его способность сочувствовать. То есть в чем-то уподобляемся ненавистному врагу.

В чем здесь поможет школа? Сейчас наши школы получают деньги на программы борьбы со школьной травлей. Однако у тех, кто травит, и тех, кого травят, есть три общие черты: плохая успеваемость, низкая самооценка и неразвитые социальные навыки. Причем чаще всего их объединяет именно плохая успеваемость{72}. А если у того, кто травит, и у того, кого травят, есть общее слабое место, значит, надо одновременно научить и того и другого, как это исправить, и тогда мы получим суммарно положительный результат. Поскольку эмпатии и эмоциональному интеллекту можно научить, а эти навыки необходимы для подготовки наших сыновей к самым востребованным профессиям, нужно включить соответствующие занятия в школьную программу в годы формирования личности. (О том, как осуществить это на практике, мы поговорим в Части V – «Героизм и здоровье»).

Как обострить кризис в образовании. Отсутствие заинтересованности

Идет 2016 год. Я получаю электронное письмо из своей альма-матер – Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Там анонсированы диссертации десяти лучших молодых политологов. Мне бросается в глаза одно обстоятельство: все десять – женщины. Я звоню на кафедру политологии и спрашиваю, почему, собственно, среди выпускников нет мужчин. И что я слышу? «Ой, да, и правда. А мы и не заметили».

Если мы чего-то не замечаем, значит, это нормально. В пятидесятые было нормально, что дипломы магистров делового администрирования и врачей получают лишь немногие женщины. Потребовалось феминистское движение, чтобы заставить нас обратить на это внимание. А сегодня нормой становится отсутствие мужских имен в списках лучших учеников.

Заметить происходящее гораздо легче, когда ты заинтересован в происходящем. Недавно мои друзья ходили на выпускной вечер своей дочери. Их дочь произносила выпускную речь вместе с другой девушкой и входит в престижное ученическое общество, где мальчиков лишь единицы. Ее младший брат учится в той же школе в предпоследнем классе. У них с приятелями оценки бывают самые разные – и А, и В, и D, и F[2]. Родителей мальчика заинтересовал этот вопрос, поэтому им было небезразлично, что происходит. И они ничуть не удивились, когда узнали, что прощальные речи на выпускном в целом по стране в 70 % случаев произносят именно девочки{73}, а 70 % оценок D и F получают мальчики{74}. Между прочим, когда они об этом узнали, то стали меньше сердиться на сына.

Мои друзья выросли в эпоху, когда девочкам не давались математика с физикой. Тогда, вспоминают они, мы считали, что нас просто плохо учат, что все дело в несовершенстве школьного образования. А теперь, когда стало очевидно, что мальчикам не дается практически вся школьная программа, мы говорим, что все дело в самих мальчиках.