Манипулятор. Глава 006

Мы с отцом вернулись на базу, ее центральная дорога была уже свободна от снега. Через пять минут «МАЗ» заехал на базу, я побежал к складу. Отец был там, откидывал ло-патой снег. Трактор тарахтел где-то поблизости за соседним зданием. Лицо отца стало красным от мороза, будто покрылось неподвижной коркой. «Я, наверное, такой же сей-час», – подумал я и побежал на звук трактора. Неожиданно тот вынырнул из-за угла сосед-него здания, и, пыжась от натуги, прогреб ковшом метров двадцать, сделав отвал снега. Отъехал назад, дал газу и пронесся по дороге, ведшей к нашему складу, разом расчистив ее, унесся прочь. Я обрадовался, схватил лопату и вместе с отцом быстро расчистил про-езд от дороги к воротам нашего склада.

– Сколько времени? – произнес я с трудом, преодолевая замерзшую корку лица.

– Без десяти десять, – сказал отец.

– Сколько же сейчас градусов!? – удивился я. – Все двадцать!?

– Да, похоже на то, – отец смотрел на меня красным, как у вареного рака лицом. – Облаков совсем нет. Небо ясное. Будет еще холодать.

Я задрал голову вверх. Небо высыпало огромными звездами. «Точно к морозу, блин», – понял я, отгоняя мысли о теплой ванне и кровати. Снег почти перестал идти.

Через полчаса «МАЗ» уже стоял у нашего склада, раскрыв задние двери «сарая». Приступили к выгрузке. Я знал Эдика чуть больше трех месяцев, но уже понял главные особенности его характера – настырность, жуликоватость, хитрость и лень. Мороз имеет одно хорошее свойство – в холод начинают трудиться даже самые отъявленные лентяи. Едва я забрался в кузов, чтобы подавать коробки к краю, как Эдик тут же присоединился к отцу, схватил ближайшую коробку и поставил ее на поддон. Работа закипела и начала сог-ревать. База затихла и опустела. Водитель, выдержав минут двадцать в остывающей каби-не, присоединился к нам.

Эдик, пританцовывая со скрипом в тоненьких туфлях, выведал у меня, где можно купить сигареты и почти бегом скрылся в узком проходе меж складами. Я замер, втянул носом воздух – температура явно продолжала падать.

– Сколько же сейчас градусов? – посмотрел я на отца и водителя.

– Больше двадцати точно, – ответил отец клубами пара и шмыгнул носом.

– А времени сколько!? – выкрикнул я изнутри «сарая» не останавливаясь в работе.

– Полдвенадцатого, – глянул отец в окошко телефона, достал сигареты.

– Перекур? – сказал я.

Отец кивнул. Я полез за своими. Достал одну, предложил водителю.

– Не, я не курю! – замотал тот головой отчаянно.

– Счастливый! – затянулся я, выдохнул дым с паром. – Я тоже когда-нибудь брошу.

– Ты!? – отец замер в вопросительной позе. – Не бросишь!

– Чего это я и не брошу!? – удивленно задрал я брови. – Я курю мало, всего-то пять-десять сигарет в день. Это ты вот не бросишь! Куришь потому что по пачке за день!

– Вот посмотришь! – заявил решительно отец. – Лет через пять брошу!

– Через пять? – прищурился я, прикидывая в уме. – Это сейчас конец две тыщи вто-рого года, значит в конце две тыщи седьмого, ну, округлим до первого января восьмого, ты бросишь, да!?

– Вот увидишь! – выдохнул отец дым затяжки, презрительно глянул на сигарету. – Нечего делать брошу!

– Ну, ну! – ухмыльнулся я скептически. – Посмотрим, посмотрим, кто еще бросит!

Из черноты узкого прохода, поеживаясь и куря на ходу, прискрипел Эдик. Работа возобновилась. Мы выгружали коробки быстро, почти в полной тишине, желая побыстрей закончить, скорость спасала – мы согревались.

Через двадцать минут Эдик снова ушел в направлении торговых павильонов. Мы продолжали работу, мороз не давал нам спуску. Отец снаружи не справлялся один, я спрыгнул к нему. Эдик вернулся вразвалочку, глаза его весело блестели, на лице красова-лась глуповатая улыбка.

– Ты чего там, принял что ли!? – внутренне веселясь, сказал я.

– Не, не, не! – Эдик замотал руками. – Рома, как можно! Что ты говоришь такое!?

– Давай, лезь в кузов, там поможешь! – заулыбался я.

Кряхтя и прицельно задирая ногу, ища опору, Эдик с трудом вполз внутрь «сарая». «Да он же и первый раз ходил не только за сигаретами», – осознал я, глядя на кульбиты. Тишина закончилась, алкоголь развязал Эдику язык.

– Что это такое? – запричитал он, прижимая к животу коробку, обхватив ее и ступая враскоряку по скользкому металлическому полу кузова. – Двести долларов! Костююм! Подааарок! Только неделю назад подарил мне…

Эдик икнул и чуть не выронил коробку, но донес ее и поставил на край кузова. Я улыбался, отец тоже. Водитель, как подчиненный Эдика, сдерживал улыбку, но выходило плохо. Эдик выпрямился, отдышался, поправил сползшую на глаза шапку и расплылся ро-зовым лицом в счастливой улыбке.

– Я вам помогаю, Анатолий Васильевич! Вы заметили? – драматично поднял он указательный палец вверх, икнул, развернулся и так же враскоряку потопал вглубь кузова. – Двести долларов! Костююм! Подааарок!

– Я все понимаю, – первый раз за весь вечер выдал фразу молчаливый водитель. – Вы все тут деньги зарабатываете. Холодно или не холодно, но вы зарабатываете, таская эти коробки. Но мне-то за что все эти мучения?