Марионетки мироздания

Значит, это не Мэйн-стрит, он перепутал улицы. Надежда вновь ожила в его душе: да, он просто перепутал улицы. Магазин Дойла был на Мэйн-стрит, а это улица Джефферсона. Бартон быстро огляделся: где может быть Мэйн-стрит? Он пошел сначала медленно, потом все быстрее, повернул за угол и оказался в небольшом переулке, где по обе стороны стояли угрюмые бары, дешевые меблирашки и табачные лавки.

Бартон остановил первого же прохожего.

- Где здесь Мэйн-стрит? - нетерпеливо бросил он. - Я ищу Мэйн-стрит.

Худое вытянутое лицо прохожего отразило явную подозрительность.

- Отстаньте, - сказал он и быстро зашагал прочь. Какой-то пьяный бродяга, подпиравший сожженную солнцем стену бара, громко рассмеялся.

Бартон споткнулся от страха. Он остановил еще одного человека - молодую девушку, спешившую с каким-то пакетом под мышкой.

- Мэйн-стрит! - выдавил он. - Где Мэйн-стрит? Девушка рассмеялась и быстро прошла мимо. Метрах в десяти остановилась и крикнула:

- Здесь нет такой улицы!

- Нет здесь никакой Мэйн-стрит, - буркнула пожилая женщина, качая головой, другие поддержали ее, даже не замедляя хода.

Пьяный снова засмеялся, а потом рыгнул.

- Нет Мэйн-стрит, - с трудом выговорил он. - Они говорят вам святую правду. Все здесь знают, что такой улицы нет.

- Должна быть! - в отчаяньи вскричал Бартон. - Должна!

Он остановился перед домом, в котором родился. Точнее, это был не тот дом, а большой отель вместо маленького бело-красного одноэтажного домика. Кроме того, улица называлась не Сосновой, а Фэйрмаунт-стрит.

Тогда он пошел в редакцию газеты. Теперь это была не "Миллгейт Уикли", а "Миллгейт Таймс", и размещалась она не в сером бетонном здании, а в покосившемся от старости двухэтажном деревянном доме. Когда-то в нем жили.

Бартон вошел.

- Чем могу служить? - дружелюбно спросил молодой человек, сидевший за стойкой. - Хотите дать объявление? - Он вытащил блокнот. - А может, подписаться?

- Мне нужна информация, - ответил Бартон. - Хотелось бы взглянуть на старые комплекты - меня интересует июнь двадцать шестого года.

Молодой человек заморгал. Это был симпатичный толстячок в белой рубашке с расстегнутым воротником, отутюженных брюках и с аккуратно подстриженными ногтями.

- Двадцать шестого? Боюсь, что все...

- Все-таки проверьте! - скрипнул зубами Бартон. Он бросил на стойку десять долларов. - И побыстрее, если можно!

Молодой человек сглотнул слюну, мгновение поколебался, а потом метнулся куда-то, словно испуганная крыса.

Бартон сел за стол и закурил. Когда он прикуривал вторую сигарету, парень вернулся. Лицо его покраснело от натуги, он тащил массивный том.

- Есть, - сообщил он, с грохотом хлопнул подшивку на стол и с облегчением выпрямился. - Хотите еще чего-нибудь? Только...

- Спасибо, - фыркнул Бартон.

Трясущимися руками он принялся листать старые пожелтевшие страницы. 16 июня 1926 года, день его рождения. Он нашел его, отыскал колонку рождений и смертей и торопливо просмотрел ее.

Все оказалось на месте: черные буквы на пожелтевшей бумаге. Водя вдоль строк пальцем, он беззвучно шевелил губами. Имя его отца перепутали: Дональд, а не Джо. Адрес был иной: Фэйрмаунт-стрит, 1386 вместо Сосновая, 1724. Имя матери Сара, а не Рут. Однако главное там было, Теодор Бартон, 3050 граммов, Окружной Госпиталь. Впрочем, и тут напутали. Все было перепутано.

Закрыв том, Бартон отодвинул его.

- Я хотел бы еще один комплект. Принесите мне газеты за Октябрь тридцать пятого года.

- Минуточку, - ответил парень, вышел и вскоре вернулся.

Октябрь 1935 года, когда его семья продала дом и уехала вместе с ним в Ричмонд. Бартон снова уселся за стол и начал медленно перелистывать страницы. В номере за 9 октября он нашел свою фамилию, быстро пробежал взглядом страницу, и сердце его замерло. Да что там сердце - само время остановилось!

"Новая вспышка скарлатины

Умер еще один ребенок. Водоем в высохшем речном русле закрыт представителем федеральной службы здоровья. Теодор Бартон, 9 лет, сын Дональда и Сары Бар-тон, живущих на Фэйрмаунт-стрит, 1386, умер сегодня в семь утра. Это уже шестая жертва скарлатины на протяжении..."

Бартон машинально встал. Он даже не помнил, как вышел из редакции, и пришел в себя, лишь оказавшись на улице залитой ослепительным солнцем. Не глядя по сторонам, он повернул за угол и пошел мимо незнакомых магазинов. Споткнувшись, он едва не сбил с ног какого-то мужчину, механически извинился и пошел дальше.

Очнулся он перед своим "паккардом". Из тумана, застившего все вокруг, вынырнула Пег и крикнула с огромным облегчением:

- Тэд! - Она подбежала к нему, груди ее прыгали под мокрой от пота блузкой. - Боже мой, что за свинство - оставить меня здесь и уйти! Я чуть со страху не умерла!

Бартон тупо сел в машину, молча повернул ключ зажигания и завел двигатель.

Пег уселась рядом.