Мифы Ктулху. Хаггопиана и другие рассказы

– Конечно! – ответил он. – Но о чем, и откуда? И чем больше я смотрел на эту проклятую фотографию, тем больше убеждался, что столкнулся с чем-то чудовищным! Увидев его рассерженное, застигнутое врасплох камерой лицо, я узнал его – хотя никак не мог его знать.

– Ага! – сказал я. – Ты имеешь в виду, что знал его раньше, под его прежним именем?

Кроу улыбнулся, и его улыбка показалась мне слегка усталой.

– Мир прежде знал его под несколькими именами, – ответил он, и улыбка исчезла с его лица. – Кстати, если уж зашла об этом речь – что ты скажешь о его имени?

– Штурм? Я уже об этом думал. Похоже на немецкое?

– Отлично! Да, немецкое. Его мать была немкой, а отец персом, оба натурализовались в Америке в начале века. Они покинули Америку и приехали сюда во время маккартистской «охоты на ведьм». Штурм Магрусер, кстати, родился первого апреля 1921 года. Это важная дата, Анри, и не просто потому, что это День дурака.

– Он довольно молод, – заметил я, – для того положения, которого успел достичь.

– Верно, – кивнул Кроу. – Через месяц ему исполнилось бы сорок три.

– Исполнилось бы? – меня удивил тон голоса Кроу. – Значит, он умер?

– К счастью, да, – ответил он. – Магрусер, и вместе с ним его проект! Он умер позавчера, четвертого марта тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года – тоже важная дата. Об этом говорили во вчерашних новостях, но я не удивлен, что ты их пропустил. Ему уделили не слишком много места, и после него, насколько я знаю, не осталось никого, кто стал бы его оплакивать. Что же касается его «секретного оружия», – Кроу невольно вздрогнул, – его секрет умер вместе с ним. За что мы тоже должны быть благодарны.

– Значит, кладбище, которое ты упоминал в письме – то самое, где его должны похоронить? – предположил я.

– Кремировать, – поправил он. – Где его пепел развеют по ветру.

– По ветру! – Я щелкнул пальцами. – Теперь понял! «Штурм» значит «буря» – это немецкое слово, означающее бурю!

– И опять верно, – кивнул Кроу. – Но давай не будем торопиться?

– Торопиться! – фыркнул я. – Друг мой, я вообще ничего не понимаю!

– Не совсем так, – возразил он. – Перед тобой головоломка, для которой нет исходной картинки. Сложить ее нелегко, но как только ты закончишь складывать рамку, постепенно лягут как надо и остальные фрагменты. Итак, я говорил о том, как три недели назад увидел фотографию Магрусера. Помню, я тогда только что встал, и еще в халате принес утреннюю газету, чтобы почитать. Занавески были открыты, и за ними был виден сад. Было довольно прохладно, но вполне терпимо для этого времени года. Утро было сухим, и вереск словно манил меня, так что я решил прогуляться после того, как прочитаю новости и позавтракаю. Потом я открыл газету – и увидел перед собой лицо Штурма Магрусера!

Анри, я выронил газету, словно она была из раскаленного железа! Увиденное настолько потрясло меня, что мне пришлось сесть, чтобы не упасть. Меня довольно трудно вывести из равновесия, и можешь себе представить, какое потрясение требуется моему организму, чтобы настолько на него повлиять. А потом, когда я сел и нагнулся, чтобы поднять газету, случилось еще одно.

В саду неожиданно поднялся сильный ветер. Задрожала живая изгородь, над дорожкой взметнулась прошлогодняя листва. Вспорхнули птицы, словно почувствовав присутствие кого-то или чего-то невидимого. И внезапно возникли маленькие смерчи, пыльные вихри, поднимавшие в воздух листья, гравий и прочий мусор. Пыльные вихри, Анри, в марте, в Англии – полдюжины смерчей, пронесшихся вокруг Блоун-хауса в течение получаса! В любых иных обстоятельствах это был бы удивительный, чудесный феномен.

– Но не для тебя?

– Нет, – покачал он головой. – Тогда – нет. Я скажу тебе, что они значили для меня, Анри. Они говорили мне, что точно так же, как я узнал… нечто, узнали и меня самого! Понимаешь?

– Честно говоря, нет, – на этот раз была моя очередь покачать головой.

– Неважно, – помолчав, сказал он. – Достаточно того, что я воспринял эти странные вихри как знак того, что я действительно почувствовал нечто невыразимо опасное и непристойное в этом Штурме Магрусере. Мое открытие настолько меня напугало, что я сразу же занялся выяснением всего, что мог о нем узнать, чтобы понять, в чем заключается угроза и как лучше всего ее избежать.

– Могу я тебя на секунду прервать? – попросил я.

– Гм? Да, конечно.

– Насчет тех дат, про которые ты говорил, что они важны. Даты рождения и смерти Магрусера. В каком смысле они важны?

– А! До этого мы еще дойдем, Анри, – улыбнулся он. – Может, ты этого и не знал, но я также в каком-то смысле нумеролог.

На этот раз улыбнулся я.

– Ты имеешь в виду – вроде тех, что измеряют Великую пирамиду и находят в ее размерах разгадку тайн вселенной?

– Не будь столь несерьезен, де Мариньи! – отпарировал он и сразу перестал улыбаться. – Я не имел в виду ничего подобного. И в любом случае, не спеши высмеивать пирамидологов. Кто ты такой, чтобы утверждать, что может быть, а чего не может? Пока ты сам чего-то не постиг, относись к этому с уважением.

– О! – только и смог сказать я.