Мир смерти. Планета проклятых

Брайан без всякой жалости смотрел, как старик воет и корчится. Его сердце учащенно билось после пробежки, и каждый удар отзывался болью в обрубке пальца, настойчиво напоминая о том, что скрючившийся на земле старик ампутировал этот самый палец. Когда он рассмотрел свой палец на грязной шее старика, когда увидел, что тот, ухватившись обеими руками за ожерелье, воет от жалости к самому себе, Брайана охватил такой гнев, что он даже про боль забыл. Старик держался за него так, будто ожерелье давало ему силы.

Как только Брайан заметил это, то понял, что нужно сделать. Он вспомнил, что рваные шкуры и примитивное оружие – единственное, чем обладают эти люди. Ожерелье – совсем другое дело. Оно, должно быть, ценится необычайно высоко и носить его – честь немалая. Отлично. В таком случае он наденет его сам.

Равн завыл еще громче, когда Брайан попытался отнять у него ожерелье, вцепился в него обеими руками. Но перед Брайаном устоять было невозможно. Он с такой силой стиснул кисти Равна, что пальцы у того онемели и медленно разжались. Брайан снял ожерелье с Равна и торжественно надел на себя. Старик прекратил выть и разразился визгливыми угрозами:

– Мое, отдай мне! Это я Равн, мне носить, мое…

Он кричал на своем языке, и Брайан обнаружил, что понимает его довольно хорошо. ЭЛП справился со своей задачей. Брайан отступил назад, взялся рукой за ожерелье и с расстановкой заговорил на том же языке:

– Теперь оно мое. Я Брайан. Пока я ношу его – я Равн.

Если Равн не имя, а титул, то старик его поймет. И тот понял. Визг прекратился, и глаза Равна злобно сузились.

– У людей есть только один Равн. Я. Мое.

Он требовательно протянул руку. Брайан снял ожерелье, но отдавать не торопился.

– Это твое? – спросил он.

– Мое. Отдай мне. Оно принадлежит Равну.

– Что такое Равн?

– Это я. Приказываю тебе – верни его мне. Ты гнилое мясо, ты дерьмо, ты баба…

Брайан одной рукой сдавил шею Равна, подтянул старика к себе вплотную, лицом к лицу, и угрожающе прорычал:

– Ты ругал меня. Ты не смеешь ругать Брайана. Он может убить тебя, если сожмет руку. Вот так.

Тело Равна забилось в агонии, он не мог ни говорить, ни дышать; повеяло смертью.

Брайан встряхнул старика, как куклу, и помахал ожерельем перед его носом.

– Ты расскажешь мне все, что я захочу узнать. Тогда получишь его обратно. Ты понял меня? Скажи «да».

– Да… – прохрипел Равн. – Да.

Брайан постарался скрыть чувство торжества. Он сердито швырнул Равна на землю и сел рядом. Его вопросы звучали властно и предполагали незамедлительный ответ. Равн с готовностью отвечал, стараясь ничего не скрывать, голос его охрип, слова путались.

Хватит для начала, подумал Брайан. Он уже собирался вернуть ожерелье, когда заметил свой палец среди других костяшек. Это была часть его тела, и она, видимо, много значила для дикарей, иначе они не отрубили бы палец. Но они не получат его обратно. Брайан ухватил палец и сорвал со шнурка.

– Это мое. Остальное можешь забрать. – Брайан швырнул ожерелье на землю. – Сейчас вернемся на мою стоянку. Ты будешь разговаривать со мной всякий раз, когда я того захочу.

Равн дрожащими руками накинул ожерелье на шею и с готовностью поднялся. Бунт был подавлен. Теперь Брайан был уверен, что старик будет подчиняться беспрекословно. Как только тот отвернулся, Брайан с облегчением выбросил ампутированный палец, который уже отслужил свое.

– Женщина, мы будем есть! – крикнул он на местном языке, подходя с измученным пленником к лагерю. Эти слова и особенно тон, которым они были сказаны, сильно рассердили Леа.

– Эта демонстрация мужского шовинизма означает, что Старый Грязнуля раскололся?

– Конечно, драгоценная моя. – Брайан хитро подмигнул. – Накорми, пожалуйста, нашего друга, а потом я уложу его спать и расскажу тебе все, что удалось узнать.

– Если не возражаешь, мы будем есть порознь. Боюсь, мне никогда не привыкнуть к виду и запаху подгнившего мяса.

– Про это я тоже все выяснил. Давай покорми его, и пусть себе спит. Не думаю, что он будет еще чудить.

Из зарослей травы, где улегся спать Равн, доносился громкий храп. Ноги старика были связаны плетеным ремнем, конец которого обмотали вокруг вбитого в землю столба – так спокойнее.

– Это первобытные люди. – Рассказывая, Брайан методично жевал сухой паек. – Очень примитивные во всех отношениях, со строгой системой табу. Мужчины охотятся и всем командуют…

– Отнюдь не новость в истории человечества.

– Согласен. Но насколько мне удалось выяснить, это общество разделено практически полярно. Мужчины охотой добывают пропитание всему племени. Пища, как ты уже заметила, употребляется исключительно в сыром виде. Другую принимать запрещено. Приготовленную пищу тоже есть запрещено. Выходить из леса на равнину – запрещено, разрешается выходить только мужчинам, и то для охоты. Мужчины обязаны изготовлять оружие и уметь им пользоваться, но для остальных…

– Понятно. Табу. Ты узнал, зачем они устроили это представление с нашим пленением?

– Все те же табу. Они видели нас у космошлюпки, а машины и любые аппараты – самое строгое табу.

– Похоже, это как-то связано с боевыми машинами.