Мю Цефея. Шторм и штиль

Рик заселился в комнату, получил первую порцию водянистой белковой смеси в виде пюре с овощами и засел за учебные материалы. По ходу дела он быстро нашел общий язык с остальными учеными и влился в команду. Джастин оказался отличным соседом, очень начитанным и разбирающимся во множестве областей: вынужденное безделье — в специфических условиях Сармы пилот орбитального челнока, положенный на станции по штату, был не самым востребованным трудовым ресурсом — использовал для того, чтобы осваивать новые профессии. А к концу первой недели Рик и Джастин сэкономили на питании достаточно калорий, чтобы насладиться суперструнной теорией.

Однако последние разработки по метеорологии и климатологии, прочитанные залпом, никак не помогли ответить на вопрос «Как заставить ветер перестать дуть». Рик, в общем, ничего другого и не ожидал; если бы ответ содержался в учебниках, метеорологи, которых на станции действительно было немало, уже нашли бы его.

Можно было долбануть по поверхности лазером, создав в атмосфере столб горячего воздуха. Это образовало бы область пониженного давления, внутри которой можно попытаться сесть. Но сильные порывы ветра могли прорвать этот пузырь, а в условиях Сармы «сильный» означало «любой».

Можно было создать цилиндрический поток антиматерии и выжечь атмосферу внутри, но, как только подача частиц выключится, первоначальные условия восстановятся. К тому же нырок внутрь наполненного недоаннигилировавшими частицами материи и антиматерии столба означал гарантированное и весьма неприятное самоубийство. Рик забавы ради прикинул, сколько энергии потребует этот способ, и обнаружил, что если бы у руководства квадранта имелось столько энергии, то и Сарма им была бы не нужна.

Оставалось лишь продолжать читать, смотреть и думать.

* * *

Как и предсказывал Джастин, во время еды Рик по-прежнему не мог отвести взгляд от планеты над головой. Но спустя несколько дней после прибытия на станцию Сарма сумела удивить его еще сильнее.

Рик заказал телячью вырезку, получил тарелку с коричневым месивом, отдаленно напоминающим по цвету стейк, и уселся на свободный стул. Затем айлурист вознес краткую молитву за здоровье всех кошек во Вселенной, достал из-за пазухи подвешенный на шее маленький мешочек, напоминающий ладанку, вынул из него немного кошачьей шерсти и присыпал ею еду. Заводить кошку в условиях, когда руководство квадранта может перебросить работника с одного места на другое в любой момент, было бы безумием и издевательством над животным, но ничто не может помешать айлуристу выдавать желаемое за действительное и хотя бы делать вид, что кошка у него есть. Кошачья шерсть в еде — непременный атрибут жизни любого кошатника.

Физик зачерпнул полную вилку питательной белковой бурды, зажмурился в ужасе и метнул еду в рот, стремясь побыстрее покончить с неприятным занятием: кошачья шерсть была наиболее привлекательным компонентом блюда. Как обычно, непередаваемый вкус вторично разогретой застоявшейся круто посоленной манной каши с комками заставил его рефлекторно распахнуть веки. В попытке отвлечься от ощущений Рик поднял взгляд вверх, на Сарму.

По перламутровой глади планеты ползла дыра.

— Это еще что за штука?!

— Это наша еда, — ответил Уильям Харди, физик-ядерщик, ковырявший пюре с примечательным отсутствием энтузиазма. Тут даже цвет не совпадал с желаемым блюдом: у робота-раздатчика закончился желтый пищевой краситель, поэтому он, не думая дважды, бахнул в пюрешку зеленого. При виде тошнотворно-зеленой массы, растекающейся по тарелке с элегантностью и утонченностью болотной грязи, аппетит пропал бы даже у опарыша.

— Это не еда, это сущее наказание, — поправил Рик, — но я сейчас не о ней. Вот там, на планете, — это что такое?

— Это глаз циклона. — Билл решительно отставил тарелку в сторону. — Ты теорему о причесывании ежа помнишь? Если на планете хотя бы где-то дует ветер, то обязана быть как минимум одна точка, в которой ветра нет.

Рик уставился на круглую дыру, окаймленную величественными облаками, еще не разорванными на полосы.

— И сколько у Сармы таких полюсов?

— Два, по одному в северном и в южном полушарии.

Рик присмотрелся к глазу циклона. Сквозь него нельзя было увидеть поверхность планеты, потому что орбитальная станция находилась слишком далеко в стороне, но провал в сплошной пелерине облаков выделялся очень хорошо.

— А ширина этого глаза?..

— Обычно около пятидесяти километров. Я знаю, о чем ты думаешь, парень. Забудь, сесть сквозь него нереально.

— Почему?! Это же целых пятьдесят километров почти спокойного воздуха! По спирали…