Млечный Путь № 2 2020

А что, собственно, мы можем и должны сделать? Наверное, логика трансцендентального противоречия требует нового дискурса, так в чем его оригинальность? Возможен ли он вообще? Какой смысл радоваться новой логике без пространства, принципов, языка? Ничего, кроме толчка ниоткуда, да и о каком толчке речь? Толчке из бездонности? Улыбайтесь, господа профессионалы, улыбайтесь, вам как никому очевидна неподъемность задачи. Нам нечего бояться, страх - от возможности что-то потерять. В логике терять нечего, но даже если мы из других источников боимся, то лишь удара в спину, но смысла это, во всяком случае, не касается и только подчеркивает необходимость быть предельно внимательным, потому что у закона достаточного основания есть серьезные товарищи по другим делам. И в первую очередь, это слабый, но жестокий его двойник: дружеское "зачем?". Оно идет дальше вопроса возможности, оно готово допустить (хотя не допускает), что перемены возможны и даже имеют смысл, но не больший, чем оставить все на своих местах... И снова рефрен в форме рондо - призраком вечного возвращения мы всматриваемся в точку отсчета. Как игрива она с героями истории! Один и тот же вопрос "когда же все это закончится?" может вызвать смех или сочувствие, овации или каторгу, задайся им в безмятежную полную счастья бытность или часы катастрофы, под слащавую речь диктатора или под трубами революционных масс. Над Ноем смеялись его собственные дети, не говоря об остальных. Вопрос противостояния закону достаточного основания предполагает невозможное, окончательную победу добра, и потому ему безразличны смех и овации. Не смейтесь, друзья, развлекитесь игрой: поговорку "Молчи, за умного сойдешь!" перескажем по-вашему: "Будь искренним, за сумасшедшего сойдешь!". Как ни странно, искренность может на время помочь, а времени всегда так людям не хватает, но не того, что течет, а того, что кончается.

А впрочем, мне все равно не дотянуться до вас и ваших текстов, слишком серьезных, чтобы заглядывать под стол, хотя и недостаточных, чтобы задевать события. Не пугайтесь стрекота, паровозик сейчас вылетит, детский флажок на нем, "свобода" на флажке написано, хотя так вы прочитаете, там только человечек нарисован, мама. "Устами ребенка глаголет истина"...

...Возьмем на вооружение принцип Годара, о котором он, возможно, не говорил и даже не думал: быстрее и обо всем. Быстрее, еще быстрее, еще и еще, как будто в ускорении может проявиться новая реальность, как будто... А разве Эйнштейн ее уже не наметил? Ах, время, past perfect, где право, там и обязанность, зафиксируем принцип: движение способно производить побочные эффекты, не вытекающие из него напрямую. Поезд, летящий с доходящей до некоторого предела скоростью, меняет время, и если скорость способна производить подобные смещения, то логично допустить нечто большее от ускорения... Конечно, предел скорости, ничего быстрее света, параллельные в точку... Но разве не может мысль в мгновение узреть бесконечность, разве не способна за секунду представить одну единственную звезду за мириадом ей подобных, будь она и не триста тысяч километров от нас, а даже и там, куда никакая мера не дотянется? "Насколько адекватно представление?" - спрашиваете? Ах, стойте, друзья, не говорите философу о фактах! Нам стыдно и грустно, но некогда: в оркестровой яме вопросы устремленных на сцену партера или бельэтажа едва слышны, и нам куда важнее не сама сцена, а что за ней, в таинственных тенях кулис, и нам ли не первым узреть, когда начнет опускаться занавес?

Но еще раз повторимся, если когда-то об этом уже подумали: наша задача не в том, один или два сонма галактических связок бросить к ногам молодого студента, нам и узелка не развязать ни на одной из них, а в постоянном, можно сказать, вечно выдуманном, то есть констатированном человеческом изъяне тотального секондхенда, изъяне, от которого нельзя спастись, но можно спасаться, и никак не заурядность мысли толкает грустного полемиста на заведомо проигрышный диспут... Научная проблема - уютное кресло в зале, "главное, задуматься", - шутка, но априори "я есть" хранит покой ученого от выдуманности его вопросов: "мы не знаем того-то". Философ знает все и даже больше того, и потому ничего не знает, хотя и не имеет логического права на лозунг Сократа "Я знаю только то, что ничего не знаю!" Откуда он может это знать? Да и противостоит-то он тому, что есть и чего одновременно нет.

Повторения, словно капли по воде, сон серого дня. "А дальше что?" А дальше просвет! "Ты уверен?" - Друзья не устают, они не требуют от себя невозможного, им позарез требуется синица в руке. Да, я уверен, и хотя никакой синицы нет, но я знаю, куда ей лететь. Если видишь тучу, значит, за ней солнце. Дискурс? Да, конечно, но для него оставим пустую страницу, как еще один вызов тому, кто все прочел, минуту молчания по былым героям мысли и белый флаг солидарности с будущим...