Многоярусный мир: Создатель Вселенной. Врата мироздания.

С каждой последующей ночью он чувствовал, что сделать это становится все трудней. Он постоянно думал о своем собственном мире, об оставшихся там друзьях, работе и развлечениях, в том числе и о жене. Чем занималась теперь Бренда? Она, несомненно, горевала по нему. Хоть и бывала она порой злой, скверной и скулящей, она все-таки любила его. И это исчезновение наверняка явилось для нее ударом. О ней, однако, он не сомневался, позаботятся. Бренда всегда настаивала на том, чтобы он вносил на страховку больше, чем мог себе позволить. Это не раз приводило к семейным ссорам. Затем ему пришло в голову, что она долгое время не получит ни цента из страховки, потому что придется представить доказательства его смерти. И все же, если ей придется подождать до того, как его по закону объявят умершим, она могла существовать на соцобеспечение. Конечно, это резко понизит ее уровень жизни, но будет вполне достаточным для того, чтобы поддержать ее какое-то время.

Вольф не имел ни малейшего желания возвращаться. Он вновь обретал молодость. Хотя он и хорошо питался, но терял в весе, а его мускулы становились объемней и тверже. У него появилась пружинистость в ногах. А какое-то необъяснимое чувство радости, утраченное еще в молодости, постоянно переполняло его.

На седьмое утро своего пребывания он потер лысину и обнаружил, что она покрыта легкой щетиной. На десятое утро он проснулся с болью в деснах и, пощупав распухшую челюсть, решил, что заболевает. Он и забыл, что существовало такое понятие, как болезнь, потому что чувствовал себя здесь абсолютно здоровым, и никто из «пляжников», как он их звал, казалось, никогда не болел.

Боль в деснах продолжала изводить Вольфа всю неделю, и ему пришлось пить естественно перебродившую жидкость в пунш-орехе. Этот орех рос в большом количестве на вершине стройного дерева с короткими, хрупкими лиловыми ветвями и табачнообразными желтыми листьями. Когда его скорлупу вскрывали острым камнем, то вокруг него распространялся запах винного пунша. На вкус сок его напоминал джин с тоником, если его смешать с вишневой настойкой, и действовал, как стаканчик текильи.

Это лекарство сработало отлично, успокаивая боль в деснах и вызываемое ею раздражение.

Спустя девять дней после того, как у него впервые возникли осложнения с деснами, Вольф обнаружил, что у него начали резаться десять крошечных белых твердых зубов. Более того, золотые пломбы в других выталкивались возвращенным естественным материалом. А проплешины на голове постепенно покрывались густым слоем волос.

И это было еще не все. Плавание, бег и лазанье по деревьям помогли ему избавиться от лишних жировых отложений на теле. Выступающие старческие вены на ногах практически исчезли. Теперь он мог пробежать довольно длинное расстояние, не запыхавшись и не чувствуя себя так, словно его сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Все это вместе взятое приводило его в неописуемый восторг, хоть и наводило на размышление о том, почему и как это происходит.

Он спрашивал у нескольких пляжников об их кажущейся всеобщей молодости. Ответ был один: «Такова воля Господа».

Сначала ему казалось, что они говорят о Творце, что было довольно странным. Насколько он мог судить, у этих созданий не существовало никаких религий и, естественно, никаких специфических ритуалов и таинств.

— Кто такой Господь? — спрашивал он, решив, что, наверное, неправильно понял их слово «ванакс»; возможно, оно могло иметь какое-то иное значение, чем у Гомера.

Ипсевас, зебрилла, самый интеллигентный из всех, кого он до сих пор встретил на берегу, ответил так:

— Он живет на вершине мира за пределами Океаноса.

Он показал вверх и через море, на горный кряж по другую сторону.

— Господь живет в прекрасном и неприступном дворце на вершине мира. Именно он — тот, кто создал этот мир, и создал нас. Бывало, раньше он часто спускался повеселиться с нами. Мы поступаем, как велит нам Господь, и играем с ним. Но мы всегда испытываем страх перед ним. Если он рассердится или будет недоволен, то, вероятно, убьет нас. Или еще чего похуже.

Вольф с улыбкой кивнул. Так значит, Ипсевас и другие имели почти такое же объяснение происхождения или функционирования своего мира, как и народы его Земли. Но у пляжников была одна черта, отсутствующая в оставленном мире Вольфа. У них имелось по этому поводу одно мнение. Все, кого бы он ни спрашивал, давали ему точно такой же ответ, что и зебрилла.

— Такова воля Господа. Он создал мир, создал нас.

— Откуда ты знаешь? — спросил Вольф, не ожидая чего-либо большего, чем слышал в таких случаях на Земле, но ему вдруг преподнесли сюрприз.

— О, так нам рассказывал Господь, — ответила русалка Пайява. — Об этом говорят все. Кроме того, мать мне тоже рассказывала. А уж кому знать, как не ей? Господь создал ее тело, она помнит, когда он делал это, хотя это было давным-давно.

— В самом деле? — переспросил Вольф, гадая, не морочит ли она ему голову. — И где же твоя мать? — настойчиво продолжал выспрашивать он. — Я хотел бы с ней поговорить.

— Где-то там. — Пайява махнула рукой на запад.