Мой караван

На рассвете, в сумерках ледовых
Хор берёз был выше и туманней.
И стояла роща, – как Людовик, –
В сизых буклях изморози ранней.

      Но опять за далями пустыми,
      Красное, – как будто после бури, –
      Встало солнце с мыслью о пустыне
      В раскалённо-грезящем прищуре.

По коре взбирался, укреплялся
На ветвях – огонь его раскосый.
И кудрявый иней выпрямлялся,
Делался водой простоволосой.
      Иней таял, даже не стараясь
      Удержаться в лёгкой сетке чащи,
      Уменьшаясь, точно белый страус,
      Отвернувшийся и уходящий.

1970

Лозы в гневе

Стремится в дол закат животворящий.
Но лозы в гневе. Рдея, плеть за плеть, –
Пошли, как трещины в стене горящей,
Как щели ада, лающе алеть.

Мне снится кардинальский, – то напевный,
То ржущий пурпур… Битвы ржавый свет…
До треска красный, пушечно-полдневный,
Владетельный, громо́во-алый цвет…

Предел бесстыдства на лице безбровом:
Впервые запылавшая щека
Низвергнутого в ад ростовщика.

Вельможный плащ. Клеймо на родниковом
Челе блудницы… Странно жжёт глаза
Мне в тихий вечер тихая лоза!

≈1970

«Кто в романтику жизни не верит…»

Кто в романтику жизни не верит,
Тот не верит (нелепая туша!)
В океан, на земле занимающий
Втрое более места, чем суша!

Но и логику тот ненавидит,
Кто, упёршись копытами в берег,
Смотрит в море, – а моря не видит,
Смотрит в небо, – а в небо не верит.

1990‑е гг.

Если он настоящий…

Сатира везде, как дома,
А юмор – повсюду – мимо.
Смешное – планета Мома –
Почти неисповедимо.

Вот целая библиотека
Стихов остроумца Джека!
Ан – юмора в ней – не много.

В сатире и гнев и едкость.
А юмор… он просто – редкость.
Сатира от человека,
А юмор – всегда от Бога!

Разные годы (точнее – 1983)

«Когда Вселенная открывает нам добровольно…»

Когда Вселенная открывает нам добровольно
Явления, о которых скептик твердил:
                              «крамольно»,
При чём тут я и чему я радуюсь так – не знаю,
Какая польза мне в том – не знаю.
Но я довольна.

1990‑е гг.

Познание