Мои странные мысли

Собаки все еще лаяли как сумасшедшие. Через некоторое время со стороны Гюмюш-Дере раздался выстрел. Они не испугались и не сбавили шага, но, когда замолчавшие на мгновение собаки вновь залаяли, побежали вниз по склону. Листья и ветви хлестали их по лицу, в ноги впивались шипы. Мевлют ничего не видел во тьме, ему каждое мгновение казалось, что они вот-вот сорвутся со скалы. Он боялся собак, но уже понял, что Аллах хранит его и Райиху и что в Стамбуле они будут жить очень счастливо.

Когда беглецы, задыхаясь, добрались до дороги на Акшехир, Мевлют был уверен, что они не опоздали. А если еще и Сулейман приедет на своем фургоне, то уже никто не заберет у него Райиху. Когда Мевлют писал ей письма, он, начиная каждое новое письмо, представлял себе прекрасное лицо девушки, ее незабываемые глаза и с волнением, тщательно, в начале страницы выводил ее прелестное имя – Райиха. Вспомнив обо всем этом, он ускорял шаги, хотя от радости ноги несли его сами собой.

Сейчас в темноте он совершенно не видел лица девушки, которую украл. Ему захотелось по крайней мере дотронуться до нее, поцеловать ее, но Райиха узелком с вещами легонько оттолкнула его. Мевлюту это понравилось, и он решил не дотрагиваться до девушки, с которой он собирался провести всю свою жизнь, прежде чем женится на ней.

Держась за руки, они перешли маленький мостик над ручейком Сарп-Дере. Рука Райихи была легкой и нежной. От шумно бурлившего под ними ручья пахло чабрецом и лавром.

Ночь осветилась лиловым светом, затем раздался гром. Мевлют испугался, что перед долгой поездкой на поезде их застигнет дождь, но шагов не ускорил.

Десять минут спустя они издали увидели габаритные огни кашляющего фургона Сулеймана, ожидавшего их у чешме. Мевлют обрадовался и тут же укорил себя за то, что сомневался в Сулеймане. Пошел дождь. Они побежали к фургону, уже уставшие. Фургон оказался дальше, чем им представлялось, они успели здорово вымокнуть под проливным дождем.

Райиха вместе со своим узелком залезла в темный кузов. Об этом Мевлют с Сулейманом условились заранее: и на случай, если полиция объявит розыск на дорогах, и чтобы Райиха не увидела Сулеймана.

Оказавшись в кабине фургона, Мевлют сказал: «Сулейман, я никогда в жизни не забуду того, что ты помог мне сегодня». И, не сдержавшись, изо всех сил обнял двоюродного брата.

Сулейман не проявил той же радости.

– Поклянись, что никому не скажешь о том, что я тебе помогал, – ответил он.

Мевлют поклялся.

– Девушка не закрыла кузов, – сказал Сулейман.

Мевлют выскочил и обошел фургон. Когда он закрывал за девушкой кузов, сверкнула молния, и все небо, горы, скалы, деревья вокруг на мгновение озарились.

На протяжении всей своей жизни Мевлют будет часто вспоминать тот миг, то странное чувство, что охватило его.

После того как фургон поехал, Сулейман вытащил из бардачка старое полотенце и протянул Мевлюту: «Вот, возьми, вытрись». Мевлют прежде понюхал его и, убедившись, что оно чистое, протянул его девушке в кузов через маленькое окошко.

Сулейман вздохнул: «А ты сам не вытерся. Другого полотенца нет».

Дождь стучал по крыше фургона, дворники работали со скрипом, но что касается остального – они ехали в глубоком безмолвии. В лесу, который освещал бледный рыжеватый огонь фар, царила кромешная темнота. Мевлют часто слышал, что волки, шакалы, медведи после полуночи встречаются с нечистой силой, а нечистую силу, таинственных чудовищ и тени шайтанов он много раз видел по ночам на улицах Стамбула. Сейчас в лесу царила тьма потустороннего мира – именно в подобный мир острохвостые джинны, толстоногие дэвы, рогатые циклопы затаскивают заблудившихся путников и конченых грешников.

– Что ты молчишь, словно в рот воды набрал? – нарушил тишину Сулейман; Мевлют понял, что странное безмолвие, охватившее его, могло бы продлиться много лет. – Что-то не так? – спросил Сулейман.

– Нет, все в порядке.

Фары фургона, медленно продвигавшегося по узкой, залитой грязью дороге, освещали деревья, неясные тени и таинственные силуэты во тьме. Мевлют смотрел на них, понимая, что не забудет этих чудес до конца дней своих. Во всех деревнях, которые они проезжали, вслед им лаяли собаки, а затем наступала такая глубокая тишина, что Мевлют не мог понять, где обитают все эти странные мысли – в его собственной голове или в мире вокруг. В темноте он видел тени сказочных птиц. Он видел не понятные никому буквы, начертанные извилистыми линиями, видел следы шайтановых орд, прошедших по этим забытым всеми местам столетия назад. Они видел и тени каменных фигур, ведь в камень обратились те, кто совершил много грехов.

– Смотри не вздумай раскаиваться, – сказал Сулейман. – Бояться совершенно нечего. За вами никто не гонится. Наверняка все уже знают, что девушка сбежала. Уговорить Горбуна Абдуррахмана будет очень просто. Через один-два месяца он простит вас обоих. Прежде чем кончится лето, приедете поцеловать ему руку.