Моя сестрица – серийная убийца

– Вы сестра Кореде? – тонким голоском спрашивает Йинка. Я вижу, как она сравнивает Айюлину внешность и мою, пытаясь нащупать связь. Сходство есть: у нас одинаковые рты, одинаковые глаза, но Айюла выглядит как кукла «Братц», а я – как кукла вуду. Йинка с носиком-пуговкой и пухлыми губками, пожалуй, самая красивая из работников больницы Святого Петра, рядом с Айюлой кажется незаметной тенью. Айюла это тоже понимает: она расправила плечи и накручивает на палец волосы, избалованные дорогим уходом.

– Какие у вас духи? – любопытствует Бунми. – Пахнут совсем как… совсем как…

Айюла наклоняется вперед, что-то шепчет Бунми на ухо, потом выпрямляется.

– Пусть это останется нашей маленькой тайной! – просит Айюла, подмигивая. У непробиваемо бесстрастной Бунми загораются глаза. Все, с меня хватит! Я направляюсь к посту. В этот самый момент слышится голос Тейда, и у меня пульс подскакивает. Я хватаю Айюлу за руку и тащу к двери.

– Эй!

– Тебе пора идти!

– Что?! Но почему? Почему ты так…

– В чем здесь де… – Тейд осекается, и у меня стынет кровь. Айюла вырывается из моих объятий, но все равно поздно. Взгляд Тейда устремляется к Айюле, глаза лезут из орбит. Тейд поправляет халат. – В чем здесь дело? – снова спрашивает он неожиданно сиплым голосом.

– Я сестра Кореде, – объявляет Айюла.

Тейд бросает взгляд на меня, потом снова поворачивается к Айюле.

– Не знал, что у тебя есть сестра. – Тейд обращается ко мне, а сам глаз с нее не сводит.

Айюла надувает губки.

– Думаю, она меня стыдится.

На губах у Тейда расцветает добрая улыбка.

– Конечно же нет! Кто стыдился бы такой сестры? Простите, я не расслышал ваше имя.

– Айюла. – Она протягивает ему руку, как королева – подданному.

Он берет ее руку и осторожно пожимает.

– А я Тейд.

Школа

Мне сложно назвать точное время, когда я поняла, что Айюла красавица, а я… нет. Зато я знаю, что о своем несовершенстве мне стало известно задолго до этого.

В средней школе порой царит жестокость. Мальчишки составляют списки девчонок с фигурами-восьмерками – как бутылка кока-колы, и с фигурами-единицами – как палка. Они рисуют девчонок, шаржируя их достоинства и недостатки, и пришпиливают рисунки на информационный стенд – вешают всем на обозрение, по крайней мере, до тех пор, пока учителя не сорвут. От срывания на кнопках остаются клочки бумаги, словно в насмешку.

Меня рисовали с губами, как у гориллы, и с глазами, перекашивавшими все лицо. Я твердила себе, что мальчишки – безмозглые сопляки. Поэтому неважно, что я им не нравлюсь; неважно, что некоторые таки пристают, уверенные, что в отсутствие внимания я с радостью соглашусь на все. Я сторонилась их всех. Я смеялась над девчонками, сохнувшими по парням, осуждала их за поцелуи и при любой возможности выказывала им свое презрение. Я была выше этого.

Ну кому я лапшу на уши вешала?

За два года я закалилась и была готова защищать сестру. Я твердо верила, что ее ждет такое же отношение, что меня, а то и хуже. Что после каждого учебного дня Айюла будет прибегать ко мне в слезах, а я – обнимать ее и успокаивать. Что мы будем против всех.