Монахи. О выборе и о свободе

Наверное, так случалось в былые времена: человек узнавал о духовной жизни, о том, что есть монастыри, где иноки всецело служат одному только Богу… недолго думая, собирал нехитрую котомку вещей и уходил в ту обитель, куда направляли его стопы и Промысел. Оказывается, вот такие же бесхитростные истории случаются и в наши дни.

О том, как связано послушание с любовью, как возможно выстроить монастырь на пустом месте, почему старцы – не волшебники и отчего монах никогда не оправдывается, говорим с наместником монастыря Спаса Нерукотворного пустынь села Клыково игуменом Михаилом (Семёновым).

...

Истинно говорю вам:

кто не примет Царствия Божия, как дитя,

тот не войдет в него

Лк. 18: 17

Место, где Бог ближе

–  Отец Михаил, это же страшное дело для мирянина – бросить «жизнь» и уйти в монастырь! Что-то должно быть такое, что выталкивает из мира?

– Все, что полноценно совершается, совершается ради любви. Как бы поступили сейчас современные жены на месте жен декабристов? Ехать куда-то в Сибирь за какими-то мужиками, которые неизвестно когда вернутся? Современная женщина развелась бы и вышла замуж за успешного человека, не связанного с тюрьмой, с криминалом, с преступлением против государства. Но жены декабристов, небедные светские дамы, поехали в ссылку, в Сибирь, не в лучшие условия, ни на что не рассчитывая, только потому, что любили своих мужей.

Так и в христианстве, в монашестве: все, что делается, делается из любви к Богу. Никакого другого смысла это не имеет. Это не угождение самолюбию, не угождение тщеславию. Просто современный человек все оценивает с точки зрения угождения себе. И о монастыре он думает: «Стоп, а зачем мне это? А в чем выгода, а что мне за интерес, а что я от этого получу?» Но причем здесь выгода?.. Если человек достигает какой-то степени любви, он хочет оказаться с любимым человеком. Такова для христианина любовь к Богу. Человек способен всего достичь в миру: и деньги он сможет заработать, и добрым семьянином стать. Но он к Богу стремится, он стремится к тому, чтобы этой любви ничто не мешало, чтобы ничего не стояло между ним и Богом. А можно ли найти для этого место лучшее, чем монастырь? Монастырь и есть такое место – здесь люди живут только этим.

–  В какой момент Вы это поняли для себя? Вы родились в семье верующих людей?

– Да, в нашей семье атеистов не было. Но религиозная информация в стране была нулевая, и люди, естественно, не могли почерпнуть глубокого знания Православия – литературы просто не было. Дома было Евангелие – я помню, мама купила его в каком-то храме за 100 брежневских рублей [2] и хранила как драгоценность на самом почетном месте, заворачивая в полотенце, и читала только стоя, держа на этом полотенце. Иметь Евангелие уже было достижением! Соответственно, в таких условиях, какие мог человек понять истины? Да самые простые. Было простое понимание веры. Я никогда не был ни атеистом, ни сомневающимся, был верующим в меру вот такого своего бесхитростного понимания.

– И ведь могли и остаться таким, «верующим в меру»?

– Нет, я этого не хотел. Меня с самых ранних лет интересовала другая жизнь, за фасадом этой, привычной, комфортной. С детства из рассказов бабушки я твердо знал, что нас всех ждет будущая жизнь, что она такая же полноценная, как эта, только – бесконечная. Я не разуверился в этом, когда вырос. И, согласитесь, если человек не дурак и понимает, что эта земная жизнь закончится, что ему предстоит жизнь другая, бесконечная, то ему хочется узнать, как в нее попасть, правда? Как псалмопевец говорит: «Скажи ми, Господи, кончину мою и число дней моих, кое есть, да разумею, что лишаюся аз?» (Пс. 38: 5). Меня это всегда волновало. И я тогда, в юности, понимая, что повседневная жизнь человека так или иначе всегда связана с грехом, решил для себя: ладно, сейчас живу, как получается, если нет возможности не грешить и жить по-другому, а в конце жизни пойду сторожем жить при храме, служа только Богу. Чтобы спастись. Вот такие наивные мысли были! Я ведь даже не знал, что есть монастыри, что можно жить полноценной духовной жизнью. И когда узнал, то недолго думал о том, какой путь мне выбрать.

–  Во времена вашей юности действующие монастыри можно было перечесть по пальцам. Откуда вы узнали о них?

– Из книг. Это был 1991 год, стала появляться православная литература, я начал читать, читал очень много, изучал раннее совершенно мне неведомые произведения святых отцов. Все это очень глубоко меня тронуло. Я был возмущен тем, что от нас это богатство скрывали. Быть верующим или не быть – это выбор самого человека. А у нас отнимали саму возможность этого выбора.