Мономашич. Мстислав Великий

Вот! Крепко прижимая к груди мальчика двух лет, обочь дороги пробирается Велга. Она немного потускнела, краса поблекла, а в углах глаз появились первые морщинки. Не такое уж богатое и привольное за дружинником житье. Это в других городах князь своим людям и деревеньки на прокорм выделяет, и починки дарит. В Новгороде такой силы у Мстислава нет. Что город подарит — то и добро. Основной доход идёт с войн, с судебных вир да из Суздаля и Ростова, которыми князь управляет через посадников. Многие бояре и дружинники имеют там угодья. Многие, да не Жизномир. Велга знала, что муж хотел жениться на новгородке.

Поймав взгляд Велги, Жизномир кивает ей, и женщина расцветает в улыбке. Она останавливается на перекрёстке, потому что дальше её не пускает толпа, и поднимает сына над головой — хоть и не на войну идут вой, а всё же пускай отец последний раз поглядит на сына. Да и сынок, хоть ещё мал, увидит тятьку. Жизномир не удержался — развернулся в седле и махнул напоследок рукой.

А Мстислав ни разу не дрогнул ни рукой, ни глазом. Со стороны не поймёшь, горюет или нет. Княгиня Христина не вышла проститься с мужем — с высокого крыльца он сходил один. Никто не видел, как прощались супруги, как рыдала Христина, обнимая Мстислава за плечи, как исступлённо целовала жёсткие усы, как шептала слова любви и прощания. Внизу ждала дружина и бояре, а он всё медлил, боясь причинить жене лишнюю боль резким прощанием. Христина опять была непраздна. Живот её ещё не округлился, но к Святкам уже должен оттопырить платье. А в конце весны она родит. Но где появится на свет ребёнок? В Новгороде или на Волыни? Начиналась осень. Пока суд да дело у Святополка в Киеве, приспеет распутица. А там зима.

Но сейчас Мстислав не думал о жене. Киев и великий князь — вот что занимало его.

4

Сперва Мстислав заехал в Переяславль, к отцу, ибо ехал своими землями, да и не было желания спешить к Святополку Изяславичу. Хоть и не был близко знаком со стрыем, в глубине души ревновал его к великому княжению, которое могло быть у его отца. И слепили-то Василька Ростиславича в его городе! И распря меж князьями — его рук дело! Не говоря о том, что он хочет удалить Мстислава из родного Новгорода!

Владимир Мономах обрадовался приезду сына, которого видел последние годы урывками, а внуков и внучек вообще знал только по рассказам Гиты. Княгиня, погостив у сына, снова воротилась к мужу и успела родить ему сына, Андрея.

Мономах переменился — стал словно меньше ростом, резче обозначились залысины на высоком лбу, на висках и в бороде больше стало седины. Но вместе с тем переяславльский князь не утратил живости движений и блеска глаз, а руки, когда он обнял переросшего его на голову сына, были по-молодому крепки.

   — Здравствуй, здравствуй, Мстиславка, — заулыбался князь, оглядывая обветренное лицо сына и узнавая в нём юношу, которого последний раз видел мельком шесть лет назад. — Как живёте-можете?

   — Твоими молитвами, на жизнь не жалуемся, — ответил Мстислав. — Дома все здоровы.

   — А как Христина?

   — Христя тоже здорова и шлёт тебе поклон. Сама приехать не смогла. — Мстислав замялся, не зная, говорить ли отцу о новой беременности жены.

   — Ты береги её, живи в любви и согласии, — наставительно заметил Мономах. — Добрая жена — мужу краса и честь. А при худой... Но тебе-то грех жаловаться!

Он бы говорил и дальше — как-никак много лет не виделись, — но тут на крыльцо один за другим стали подниматься бояре.

   — Кто это с тобой? — повернулся Мономах к гостям.

   — Мужи новогородцкие, — «цокая» на новгородский лад, ответил Мстислав. — Муж нарочитый Гюрята Рогович, степенный посадский Дмитрий Завидич и с ними Никита Ядреич.

   — От Великого Новгорода мы слово принесли князю киевскому Святополку, — важно, как и положено посадскому, начал Дмитрий Завидич.

   — Добро, добро, — уловив важное для себя в речах и повадках бояр, ответил Владимир. — Передохните покамест, в баньку сходите, а вечером пир. На другой день в Киев отправимся. Ждёт нас Святополк!

Святополк Изяславич измаялся, ожидаючи. Он ещё в начале лета послал гонца Владимиру Мономаху, изложив свою великокняжескую волю. На хорошем коне от Киева до Переяславля скакать не более двух дней, но миновало больше месяца, прежде чем пришёл ответ — дескать, грамоту твою получил, думаю. И ещё месяц миновал, прежде чем пришло ещё одно известие — жди в Киеве с сыном. Но вот уже месяц листопад (октябрь. — Прим. авт.) перевалил за вторую половину, скоро пятая годовщина ослепления Василька Теребовльского, а никого нет.

И вот наконец — гонцы. Владимир Мономах с сыном Мстиславом и боярами въезжает в Золотые ворота.