Мы разминулись на целую жизнь.

– Ну, молодыми же находили!

Как будто камень с души упал. Забылись сразу и напряженные разговоры, и обиды, и откровенная неприязнь. Вернее, не забылись, но уползли трусливо в самые далекие уголки памяти – ждать своего часа, или исчезнуть навсегда.

Уже часы пробили восемь, давно вернулся с работы Толик, дважды заходил поцеловать маму раскаявшийся Женька, и даже истощились в пакете остатки заварки, а они всё разговаривали, и никак не могли наговориться.

– Где ты будешь рожать? – спросила Кристина, стоя спиной к Жене и роясь на многочисленных кухонных полках. – Здесь?

– Да. Я больше не хочу никуда уезжать. Таганрог – прекрасное место для малыша. Ему здесь будет хорошо. И потом, если Лёка когда-нибудь вернется – то гораздо больше вероятности встретить её именно здесь…

– Лёка?!

Бабах! Покатился по столу поваленный неловкой Кристиной чайник, и Женя даже покачнулась на табуретке испуганно.

– А что? Ты что-то о ней знаешь?

– Жень… – Кристина вздохнула, присела рядом с подругой и взяла её ладони в свои. – Тебе давно пора перестать её искать. Она очень изменилась. Вышла замуж. И, кажется, даже уже родила.

– Откуда ты знаешь? – бледность разлилась по Жениному лицу, а в груди застонала горечь вперемешку с радостью. Ну неужели? Неужели этот безумный ребенок наконец-то нашел свой дом? Неужели она теперь счастлива и спокойна? Господи, пусть это будет так!

– От её родителей – мы как-то столкнулись в магазине. Ты… расстроилась?

– Нет! – радостно вскрикнула, не осознавая даже, какая часть этой радости была наигранной, а какая – настоящей. – Кристь, я так рада. Неужели чудовище наконец-то успокоилось?

– Да, – облегченно выдохнув, улыбнулась Кристина, – Её мама сказала, что она теперь спокойная стала, семейная. И мужа любит. Представляешь, Жень? Вот и рассказывайте мне после этого, что лесбиянство – это навсегда.

– Перестань! Какая разница, лесбиянка или нет? Главное, чтобы любила и была любимой. Кристюш, я так рада… Ты себе даже не представляешь.

Женя улыбалась, глядя куда-то вдаль невидящими глазами, и ощущала только тепло, разливающееся по груди. Терпкое тепло, нежное. С тихой примесью горечи.

г. Таганрог. Сентябрь 2004 года.

Николай Валерьевич молчал всю дорогу до сарая. Лиза тоже ничего не говорила – она по-прежнему переживала и нервничала.

– Вот здесь у нас топор. Папа всегда кладет его на верхнюю полку.

– Спасибо, – Николай взвесил инструмент на ладони и улыбнулся Лизе, – Не возражаешь немного поболтать, пока нас никто не видит?

– Конечно. А о чем?

Они стояли в тесноте деревянного сарая, лицом к лицу, и Лиза чувствовала себя маленькой смущенной девочкой: Николай Валерьевич заполнял собой всё пространство, от него волнами исходила мужская сила и надежность.

– Дело в том, что у Инны скоро день рождения, и нам с Наташей хотелось бы, во-первых, устроить ей сюрприз, а во-вторых, отметить у нас дома. Как ты к этому отнесешься?

– Я… – Лиза окончательно растерялась. Она ждала серьезного разговора, может быть даже вопросов, но не таких же! – Почему вы меня спрашиваете?

– А кого же я должен спрашивать? – от мягкого смеха, казалось, даже стены покачнулись. – Хоть вы с Инной и не можете оформить свои отношения официально, но фактически вы – супруги. Гражданский брак, верно? Так это называется?

– Да…

– Итак, ты не против устроить Инне совместный сюрприз в день рождения и отметить его у нас дома? Кстати, ты ведь ни разу не бывала у нас.

– Дядя… Коля, – к Лизе вдруг вернулось самообладание. Ушел нездоровый жар со щек, и колени перестали подгибаться. Она вдруг почувствовала опасность. Опасность по отношению к своей семье, – Скажите честно, вы всё это серьезно говорите, или это какая-то хитрая игра, которой я пока не понимаю? Я никогда не поверю, что вы вот так легко и просто приняли то, что ваша дочь теперь живет с женщиной. С женщиной не работающей, недавно родившей и нуждающейся в постоянной заботе и опеке.

– Ты права.

– Тогда что вам нужно? Хотите изобразить понимание, чтобы нас разлучить? У вас не получится. Мы любим друг друга, и будем держаться за свою любовь всеми силами.

– Мне нужно узнать тебя, – спокойно ответил на Лизин взрыв Николай Валерьевич, – И понять, чем я могу помочь вашей семье.

– Я не верю.

– Это твое право, – ласковая улыбка не сходила с лица мужчины. Как ни старалась, Лиза не смогла разглядеть в ней игру или притворство, – Не нужно занимать оборонительную позицию до того, как на тебя напали. Этим ты можешь отпугнуть человека, который, возможно, и не собирался сделать тебе ничего плохого. Инна выбрала тебя. Теперь ты – часть нашей семьи. Но я хотел бы узнать тебя лучше, прежде чем смогу назвать тебя своей дочерью. Точно так же, как и ты должна узнать нас с Наташей, прежде чем назвать нас своими вторыми родителями. Кстати, как тебе больше понравится меня называть за глаза – тестем или свекром?

Николай Валерьевич подмигнул Лизе и, обняв, прижал к себе. А она заулыбалась, смаргивая ненужные слёзы, вдохнула запах терпкого одеколона и ответила тихо:

– Пока меня устроит и дядя Коля. А там посмотрим.