На подступах к Сталинграду. Издание второе, исправленное

Затем все учились сворачивать армейское шерстяное пальто в аккуратные скатки, надевать через бритую голову и удобно устраивать на левом плече. Ну, а если, у тебя на спине окажется полный мешок, то придется шинель разметить подковой на нём.

Хорошо, что все были родом из деревень или сёл. Все часто носили лапти с онучами и быстро освоили намотку портянок. Сверху надели тяжёлые, непромокаемые, как говорят, кирзачи.

Переодевшись в армейскую форму, Павел решил, не стоит бросать на полковую помойку ту одежонку, в которой его призвали на службу. Пусть она не очень и новая, но успешно прослужит ещё год или два.

Какая разница, в чём ходить младшим братьям на работу в колхозе? Дыр на ней нет, срам надёжно прикрыт, чего ещё нужно мальчишкам? Чай, не на свадьбу они собрались.

Павел подошёл к старшине, что командовал их огромным бараком, и задал невинный вопрос:

— Можно отправить домой гражданские вещи? — На что получил незамысловатый ответ:

— Сдайте на склад, товарищ солдат.

Парень понял, что отец был прав, как всегда. Он ведь сразу сказал: «Надевай, что похуже. Из расположения части тебя не отпустят. Так что, до почты тебе не добраться». Боец успокоился тем, что послушал родителя, и сделал так, как ему объяснило начальство.

Он взял свои неказистые шмотки, свернул в плотный узел и отнёс их в пакгауз, на который указал командир. Солдат вошёл в тёмную низкую комнату, огляделся вокруг и увидел пожилого сержанта.

Тот сидел за убогим столом, топорно сколоченным из неровных досок. Вокруг находилось большое число стеллажей, построенных из горбыля. Они были завалены каким-то несусветным тряпьём.

Служитель тёмного склада посмотрел на штаны и рубаху, застиранную почти до предельного уровня. Он презрительно фыркнул и скривился так сильно, словно съел зелёное кислое яблоко.

Затем, бросил вещи солдата на давно некрашеный пол и придвинул к удивлённому Павлу толстую амбарную книгу. Палец сержанта ткнул в деревянную ручку со ржавым пером и стоящую рядом чернильницу. Боец расписался, где ему указали, и вышел наружу.

Хитрая, лживая морда, блуждающий взгляд и то недовольство, что в них просквозило при осмотре вещей, многое объяснили дотошному парню. Он глянул на прохиндея, с которым свела его жизнь, и отчётливо понял: всё, что сюда попадает, идёт прямо на рынок. Остаются лишь никчёмные тряпки, вроде его одежонки. Так сказать, для отчёта.

Прошла ещё пара дней. Из ближайшего города в полк приехал фотограф с крепким помощником, нагруженным, словно вьючная лошадь. С собой они привезли лакированный аппарат размером полметра в каждую сторону, треногу к нему и два больших чемодана. Один с химреактивами, другой с фотобумагой.

О визите этих людей объявили по репродуктору, что висел на столбе возле столовой. Хриплый голос сказал, где будут работать «мастера светозаписи», сколько стоят услуги, и назначил очерёдность прихода военных. Сначала пригласили всех офицеров. Затем старшин и сержантов. Потом всех остальных, но не общим гуртом, а по отделениям и строем.

Те, у кого отыскалась нужная сумма, решили сняться в недавно полученной форме. Затем, написать письма родным и отправить им первый привет вместе с новенькой карточкой. Так сказать, на долгую память. Эта мысль понравилась всем остальным. Те бойцы, у кого было плохо с деньгами, заняли их у друзей по бараку. Мол, отдадим с первой солдатской зарплаты.

Павел снимался очень давно, два года назад, когда пришлось сделать фото для паспорта. Больше такого, как-то с ним не случалось. Вернее сказать, жаль было тратиться на дорогую услугу.

Когда парень работал в Самаре, то часто ходил мимо тех ателье, где трудились фотографы. Он всегда говорил про себя одни и те же слова: «Будет торжественный случай, тогда раскошелюсь, а сейчас нечего мне расходовать деньги. Лучше отправить их матери. Пусть купит одёжку ребятам». Потом он вернулся домой и думать забыл о таком баловстве.

По моде тех лет, в каждом доме деревни имелся набор фотографий. На стене большой комнаты постоянно висела большая деревянная рамка. Под стеклом находились карточки всех родных и знакомых, но не так чтобы много. Обычно снимались в день юбилея, на свадьбу или во время поездки в Кинель, на крупную ярмарку. Вот, пожалуй, и всё.

Зато было всё на виду. Любой человек мог подойти и глянуть на жизнь хозяев избы. В этом скромном «альбоме» лежала и та фотка парня, где он снимался на паспорт и пропуск.

Сейчас начиналась новая армейская жизнь, и парню вдруг захотелось, запечатлеть такой необычный момент. Поэтому Павел плюнул на свою бережливость и пошёл к мастерам «светописи» вместе со всем отделением.

Как часто бывало на ярмарках, народ шумно толпился прямо на улице. На дощатой стене висел кусок простыни. Перед ней стоял простой табурет. В метре от небольшого сидения возвышалась тренога с лакированным ящиком. Им и снимали желающих.

Парень дождался, когда пришла его очередь, и сел перед большим объективом размером с крупную сливу. Фотограф накрылся тёмной накидкой и заглянул в аппарат с другой стороны. Он посмотрел, попал ли в фокус данный солдат?