Нет худа без добра

– Да, Бартоломью? – откликнулся он, приоткрыв один глаз.

– Мне надо кое-что сказать вам. Вам это покажется бредом.

– Тогда, видимо, без алкоголя не обойтись, – сказал он.

Отец Макнами со стоном поднялся с колен, налил нам виски, и мы сели за кухонный стол. Я рассказал ему всю вышеописанную историю, включая то, что я схожу с ума по Библиодевушке. Я никому еще не признавался в этом и теперь испытывал удивительно приятное чувство.

Когда я закончил свой рассказ, отец Макнами улыбнулся и сказал:

– Я очень рад за тебя. Любовь – это прекрасно.

– Как вы думаете, что это значит?

– Что это?

– То, что я совершенно случайно оказался объединен в пару с братом Библиодевушки.

– Почему ты называешь ее Библиодевушкой? – спросил он, закусив губу и прищурившись.

Я не знал, что ответить, и повторил свой вопрос:

– Абсолютно случайно нас сегодня объединили в одну группу с ее братом. Как вы думаете, это значит что-нибудь?

– Не могу сказать.

– Это не может быть божественным вмешательством?

– Бог не посвящает меня в свои планы в последнее время. Но я очень рад за тебя, Бартоломью. Твое здоровье! – сказал он, подняв стакан и сделав приличный глоток.

Допив первую порцию, мы повторили.

Я испытывал такое ощущение, будто я излучаю свет, мне было тепло и очень хорошо, но отец Макнами, казалось, находился где-то далеко.

Я был немного навеселе, когда ложился спать. Мне опять приснилась мама, но на этот раз никакая опасность ей не угрожала.

Мы с мамой сидели во внутреннем дворике нашего дома и пили чай с мятой, которую мы выращивали в ящиках на окне. Был душный летний вечер. Вдали слышался гром, время от времени мы видели, как полыхают зарницы. В воздухе чувствовалось электричество. Посмотрев на меня, мама сказала:

– Как ты думаешь, почему Ричард называет тебя толстым? – Она изобразила руками кавычки и произнесла это слово низким тоном, подражая мужскому голосу, но, конечно, это звучало совсем непохоже на Вас, Ричард Гир. По выражению ее лица можно было понять, что это прозвище ей не нравится.

– Это лучше, чем «дебил», – сказал я.

Мама хлопнула себя по колену и стала хохотать, пока не начала задыхаться и слезы не побежали по ее щекам. Успокоившись наконец, она сказала:

– Кому могла прийти в голову мысль, что ты умственно отсталый? Ты умнее большинства людей, но большинство людей неправильно оценивают ум.

Я отвел взгляд, а когда снова посмотрел на маму, она превратилась в маленькую желтую птичку.

Птичка минуту-другую что-то пела мне, а затем взлетела прямо к зарницам, которые сверкали каждые несколько секунд, так что это было похоже на строб-импульс.

– Мама! – крикнул я.

И проснулся.

Ваш преданный поклонник

Бартоломью Нейл

8 «Чтобы ты не мог перенести вида их мучений»

Дорогой мистер Гир!

Венди пришла на этот раз в темных очках.

У них были довольно большие овальные стекла, похожие на лежащие на боку яйца (узким концом они были обращены к ушам, а широкие концы сходились на переносице). Оправа была белая. Очки закрывали чуть ли не все лицо, а нос из-за них казался маленьким, как у кролика.

– Добрый день, отец Макнами, – обронила Венди, проходя через гостиную, где он молился на коленях, сцепив руки перед собой.

Он не пошевелился, но открыл один глаз, которым старался втянуть нас в себя. Глаз был похож на дыхало кита, высунувшееся из воды. Он всосал весь воздух, какой был в комнате.

Или на колодец, притягивающий тебя, – правда, не настолько, чтобы ты упал в него, но все же заставляющий наклониться к воде.

Затем глаз захлопнулся, отец Макнами продолжил молитву, а мы с Венди проследовали в кухню.

Она села и сняла пальто, но очки оставила, и это показалось мне странным.

– Как прошла групповая терапия? – спросила она. – Вы произвели на Арни очень хорошее впечатление.

– Хорошо прошла. Лучше, чем я ожидал.

Тут я улыбнулся, а Вы, Ричард Гир, прошептали у меня в уме: «Продолжай. Скажи ей». Я чувствовал, что Вы гордитесь мной. И поэтому я добавил:

– А после этого я добился одной из моих жизненных целей.

– В самом деле? – произнесла она очень громко и воодушевленно и даже подалась ко мне. – Какой именно?

Я бросил взгляд на ее маленькое левое колено, которое было черным, потому что она носила лосины под шерстяной юбкой, улыбнулся и ответил:

– Я пил пиво с подходящим по возрасту приятелем в пабе. И это после первой же встречи с Арни.

– Бартоломью! Я горжусь вами! – сказала она, но произнесла это с таким ненатуральным энтузиазмом, что это огорчило меня. – И кто был этот счастливец, ваш приятель?

– Макс.

Ее оранжевые брови выскочили вверх из-под белой оправы.

– Макс из терапевтической группы?

– А в группе только два человека? Я думал, что терапевтические группы больше, – сказал я, потому что это действительно меня удивило.

– Мы распределяем людей по двое, чтобы они были, так сказать, партнерами, приятелями, поддерживающими друг друга. Мы не хотим приводить таких людей, как вы или Макс, в замешательство, заставляя их посещать большую группу. Начинать надо с малого.