Ночь предопределений

Гронский держался отменно, — нельзя было держаться отменней в подобной ситуации. Но шутки, которыми он успокаивал зрителей, звучали пошловато и были словно надерганы из скверного конферанса. Кое-как ему удалось восстановить тишину. Между зрителей у него обнаружились какие-то помощники, они уговаривали, упрашивали… Среди них был и тот энергичный парень из геологической экспедиции, с которым Феликса второпях знакомили возле столовой.

Тем не менее, когда Гронский занялся Ниной Сергеевной, Феликс понял, что это конец.

Он это почувствовал сразу, хотя веки ее были опущены и лицо выражало полнейшее смирение.

Она послушно вторила Гронскому — своим тонким, негромким голоском:

— Вы геолог, не правда ли? Вы геолог?

— Геолог…

— Прекрасная профессия, не так ли? Прекрасная, прекрасная профессия…

— Прекрасная…

— И вы… М-мм… ищете в земле нефть…

— Нефть…

Он потер руки.

— Нефть… — повторил он. — Нефть…

— Нефть… — откликнулась она так же покорно. — Ищем нефть… — И вздохнула, как вздыхают в глубоком сне.

То ли ее хорошо здесь знали (впрочем, здесь все хорошо знали друг друга), то ли еще по какой-то причине, но голос Нины Сергеевны, по-прежнему негромкий, был теперь хорошо слышен, слова, несмотря на монотонную интонацию, звучали внятно, четко.

— И не только ищете, — сказал Гронский, — но и находите?.. — Он улыбался. Последнее слово он произнес с нажимом.

— А как же, — сказала она, — и находим…

— И тогда, — подхватил он обрадованно, — из земли начинает бить фонтан?.. Фонтан!.. — повторил гипнотизер несколько раз, с каждым разом все более смакуя это слово, — Фонтан! — Он плавным воздеванием рук выше головы показал, как, по его мнению, устремляются вверх и затем опадают фонтанные струи.

— Не обязательно, — сказала Нина Сергеевна. — Это если у нефти низкое содержание парафинов. — Глаза у нее были закрыты.

— Парафинов?.. — несколько смешавшись, переспросил он.

— Ну да, — невозмутимо пояснила Нина Сергеевна. — А то случается, что она ползет из скважины, как ливерная колбаса…

— Колбаса?.. — Гронский еще улыбался, но, казалось Феликсу, из последних сил. — Ливерная?..

— По пятьдесят копеек кило… Есть такая…

Вот тут-то Феликс и увидел, как вздрагивают у маэстро по сторонам подбородка львиные мешочки.

— Я попрошу вас, — жестко проговорил гипнотизер, — описать то, что сейчас вы увидите. — Он что-то сказал ей, но так тихо, что даже Феликс, находившийся поблизости, не расслышал. — Вы увидите, — тем же строгим, жестким тоном продолжал он, — как перед вами, рядом с местом, на котором вы стоите, из земли ударит нефтяной фонтан. Вы и ваши друзья… Вы долго искали… М-мм… Это место. Вы устанавливали вышки… Бурили землю… Вы проникли до самых… М-мм… сокровенных глубин…

— До юры!.. — выкрикнули из задних рядов.

— До коллекторных пород!.. — раздалось откуда-то сбоку.

— Я требую тишины! — угрожающе проговорил Гронский, оборотясь к залу. — В таких условиях…

— Товарищи! — вскочил энергичный парень из геологической экспедиции. — Товарищи!..

— И теперь, — продолжал Гронский, сомкнув на переносье кустистые, словно начерненные брови, — теперь оттуда, из этих сокровенных глубин, забила нефть… Смотрите же, смотрите… Вы видите перед собой черную струю… Нефтяной фонтан!..

— Вы видите!.. — вскрикнул он. — Видите! Видите!..

Все в нем встопорщилось, вздыбилось — брови, волосы, накладные высокие плечи фрака шевельнулись и встали торчком, он похож был на огромную черную птицу, которая вот-вот взлетит, унося в когтях жертву, — пальцы его и вправду были судорожно скрючены, в глазах метался хищный, стальной блеск.

Он был страшен в ту минуту. В груди у Феликса застучало. Айгуль вспомнилась ему. И красный, кроваво-коптящий язычок. И отчего-то — Лукишки, барабанная ровная дробь…

И как бы сквозь нее, эту частую дробь, рассыпанную барабаном, он услышал тонкий, сонный голосок:

— Да, в самом деле… Я вижу, вижу… Вижу черный фонтан… Вижу струю нефти… Вижу и даже слышу… Слышу подземный гул, слышу рев… Плеск… Чувствую, как она пахнет. Нефть…

— Прекрасно… — проговорил, показалось Феликсу — прокаркал гипнотизер, потирая ладонь о ладонь. — Прекрасно… Вы видите, чувствуете…

— Да, — повторяла Нина Сергеевна как зачарованная, — вижу, чувствую…

Всё вокруг замерло, затаило дыхание.

— Это пятая, — звонко вырвалось у нее вдруг.

— Что вы?.. — склонился к ней Гронский.

— Да-да, — подтвердила она, — это пятая… Пятая буровая…

— Курмангожин! — Она тряхнула головой и разлепила глаза с видом наконец-то очнувшейся от сна царевны. — Курмангожин, ты здесь?.. Мунай журыбатыр,[10] Курмангожин! Нефть идет!..

— Спасибо, — сказала Нина Сергеевна, улыбаясь и глядя в лицо Гронскому, — вы помогли нам выполнить квартальный план по разведке…

Хохот, который обрушился на сцену, можно было сравнить разве что с камнепадом. Все смешалось. Айдар Надиров соскочил со своего стула и с торжествующим ревом «Мунай журыбатыр!..» устремился вниз. При этом он подал руку Нине Сергеевне и подхватил ее, когда она спрыгнула со сцены. Ряды — внизу, вверху — вся гора, казалось, ожила и шевелилась, двигалась им навстречу.