Кабир был бедным человеком и великим мастером. Его жена и сын постоянно оказывались в затруднении из-за их странного отца, потому что каждый день утром к нему приходили сотни приверженцев. Кабир пел свои песни, танцевал. Он не был ученым человеком, он никогда не произносил никаких проповедей, но он танцевал. Он пел – простые песни невероятной красоты, потрясающей глубины – и он танцевал. И все собравшиеся пели и танцевали вместе с ним, и это продолжалось в течение нескольких часов. Потом наступало время обеда, и тогда он просил всех: «Пожалуйста, не уходите – сначала разделите обед с вашим бедным мастером». И жена и сын были полны беспокойства: где брать еду для стольких людей каждый день? Даже им троим было сложно прокормиться.
Сын тоже был своеобразным человеком, и однажды он сам по себе решил стать мастером. Но он совершенно отличался от Кабира, они никогда ни в чем не соглашались. Кабиру настолько это надоело, что он написал: «Только из-за того, что Камал – мой родной сын, я отменяю наследование. Такой сын не сможет принять сокровища, которые я мог бы передать ему», – потому что Камал все делал по-своему, ни с чем не соглашался.
Камал называл все это пение и танцы бредом. Он говорил: «Чтобы это произошло, можно просто сидеть молча – зачем производить столько лишнего шума и беспокоить соседей? И я не понимаю, зачем надо танцевать часами напролет. В старости… из-за вас другие люди, старики, также танцуют и устают». Он никогда не участвовал в танцах, он никогда не участвовал в пении. Он говорил: «В этом нет необходимости: нет песни лучше тишины. Находясь в тишине, я узнаю гораздо более прекрасный танец, нежели тот, что вы здесь танцуете».
Наконец наступил момент, когда родные попросили Кабира:
– Перестань приглашать людей остаться у нас на обед. Мы назанимали денег у всех, кто есть в городе. Никто уже не хочет нам ничего давать, они говорят: «Как вы собираетесь возвращать долги?» Теперь у нас дома ничего нет, тебе это нужно прекратить.
– Это невозможно, – ответил Кабир, – чтобы после танцев и песен и такого прекрасного ликования не предложить поесть людям, которые приходят ко мне в дом… Нет, этого я сделать не могу. Придумай что-нибудь. Что ты за сын? Неужели ты не можешь найти какой-нибудь выход?
– Единственный выход, который остается, – сказал Камал, – это мне начать воровать.
– Отлично! – воскликнул Кабир. – Почему ты раньше не подумал об этом?
Таково вселенское сознание. Даже воровство не является плохим. Даже последователи Кабира в Индии – это небольшая религия, очень небольшая – не упоминают об этой истории. Когда я говорил с его последователями и упомянул эту историю, главный священнослужитель прошептал мне на ухо: «Пожалуйста, не говорите об этой истории, потому что она ставит нас в очень неприятное положение: Кабир, говорящий, что воровство – это отличная идея».
Но Камал был действительно необыкновенным человеком. Именно такое значение имеет слово камал: Камал означает «необыкновенный, исключительный». Его не могло остановить эксцентричное поведение Кабира, воскликнувшего «отлично!»
– Ладно, – сказал он, – я пойду сегодня вечером, но тебе придется пойти со мной. Я буду стараться изо всех сил, а ты постарайся помочь мне. По крайней мере, я могу вынести вещи из дома, а ты отнесешь их к нам домой. Уж это ты сможешь сделать.
– Прекрасно! – согласился Кабир.
И они отправились в один богатый дом. Камал с задней стороны дома проделал дыру в стене, а Кабир сидел снаружи, тихо напевая свою песню.
– Что за причуды! – сказал Камал. – Прекрати петь. Мы сейчас воры, а не святые.
– Мы всегда те же, что бы мы ни делали, – возразил Кабир, – не имеет значения, что мы делаем. Ты делай свое дело, а я сделаю свое: когда ты принесешь вещи, я отнесу их. Я стар, иначе я пошел бы с тобой.
Камал залез в дом. Он все еще продолжал следовать логике. Он принес вещи, через дыру выбросил их на улицу и сказал своему отцу:
– Вот вещи…
В тот момент, когда Камал, наполовину высунувшись из дыры, говорил Кабиру: «Вот вещи – возьми их», – люди в доме, слуги, проснулись. Вся эта возня – кто-то ломает стену, кто-то поет – и когда Камал вошел внутрь, Кабир совершенно забыл, где он находится, он начал танцевать и петь так громко, что люди проснулись.
Они прибежали и схватили Камала за ноги, потому что он был наполовину внутри. Эта история очень странная, она не может быть достоверной. Камал сказал:
– Отец, бери вещи. Меня поймали – эти люди держат меня за ноги. Ты доставил мне достаточно хлопот, этот раз – последний. Прощай! Теперь я закончу свои дни в тюрьме.
– В тюрьме? – сказал Кабир. – Тебе не придется заканчивать свои дни в тюрьме. Я принес с собой нож.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Камал.
– Я отрежу твою голову и возьму ее с собой, – ответил Кабир. – Никто никогда не узнает, кто был вором!
Камал не мог в это поверить. Он думал, что он во всем следовал логике, но логика этого старика шла еще дальше! Но Камал был действительно храб-рым человеком.
– Ладно, отрежь мою голову, – сказал он.
Он все еще надеялся, что этого не произойдет, но Кабир отрезал Камалу голову и забрал домой и голову, и все, что Камал вытащил из дома.
Те люди затащили Камала внутрь и увидели, что не хватает головы.
– Вот так проблема, – сказали они. – Кто же этот человек?
Один из слуг сказал:
– Насколько я могу судить, думаю, это Камал, сын Кабира, и голос, который разбудил меня, принадлежал Кабиру. Он, должно быть, находился на улице. Но это странно, чтобы он мог участвовать в таком поступке – он такой великий мудрец. И его собственный сын… и, похоже, он отрезал ему голову и унес ее прочь!
Этот слуга ходил иногда на встречи последователей Кабира, которые проходили каждое утро. Он сказал богачу:
– Сделайте вот что: завтра утром, когда Кабир и его последователи пойдут к Гангу, чтобы совершить утреннее омовение перед тем, как начать петь и танцевать, просто повесьте это тело на перекрестке.
– Но чем это поможет? – спросил богач, которому принадлежал дом.
– Просто сделайте так – вреда не будет, – ответил слуга.
И тело вывесили на перекрестке. Как только после купания появился Кабир, танцуя и напевая, Камал немедленно поднял руку и сказал:
– Прекратите всю эту чушь!
Тогда стало ясно, что это Камал – конечно, Камал! И у Кабира спросили:
– Ты узнаешь его?
– Конечно, – ответил он, – потому что его голова находится у меня дома, я ее сам отрезал.
Богач не мог в это поверить.
– Но вас считают святым!
– Не только считают – я святой! Если бы меня только «считали» святым, то я бы не участвовал в этой краже. И я бы не убил своего собственного сына, если бы я только «считался» святым. Я действительно святой, и с высоты моей осознанности ничто не имеет значения. Ваши деньги не являются вашими деньгами, так что плохого в том, чтобы отнять их? Ничто никому не принадлежит, поэтому что плохого в краже? И этот сын все равно рано или поздно умер бы, так что плохого в том, что я отрезал ему голову? Смерть неизбежна. В моем сознании нет ничего правильного, нет ничего неправильного.
