Очарование

— Не моя. Вини Геру. Она наслала проклятие половинок, — улыбнулась Лахесис.

Скайла понятия не имела, о чем они говорят. Она переводила взгляд с одного обветренного лица на другое, и знала одно: в ее сердце поселилась пустота, а этого быть не должно. Не на пути в рай.

— Я не дам своего благословения, ты сделаешь это на свой страх и риск, — хмурясь, заявила Атропос.

— Погоди, сестрица-карга, разве прежде я нуждалась в твоем благословении?

Лахесис пронзила ее взглядом.

Атропос хмыкнула.

— Эта проблема появилась из-за тебя.

— И я же ее исправлю. — Лахесис повернулась к Скайле: — А если бы ты могла вернуться?

— Вернуться? — Скайла нахмурилась. — Я не поним…

— В мир людей.

В мир людей. У Скайлы голова пошла кругом. Да. Она ведь была человеком.

— Не каждый получает возможность выбора…

— Да никто не получает, — пробурчала Атропос, сложив руки на груди.

— …но ты особенная. — Лахесис сердито зыркнула на сестру и снова обратилась к Скайле: — Ты пожертвовала своей жизнью ради другого.

— Правда? Ради кого?

Скайла не помнила.

— Этого ты не имеешь права ей говорить, — вмешалась Атропос. — Ей нужно сделать выбор, не зная, к чему возвратиться.

Лахесис вздохнула.

— Сестра права. Существуют правила, которые даже мне не нарушить. Тебе придется решить, ничего не зная о той жизни, что ты вела прежде.

— И о том, что тебя там ждет, — добавила Атропос. — Возможно, ты скучаешь по растлителю малолетних или насильнику.

Лахесис снова зыркнула на сестру.

— Или царю.

Атропос хмыкнула.

— Да какой прок от царей?

— Так или иначе, — сказала Лахесис, снова обращаясь к Скайле, — тебе придется решить сейчас. — Она протянула руку. — Острова блаженных или то, что ты боишься забыть.

Блестящий свет на горизонте манил Скайлу. Но выбор мойр… Как же решить? Она попыталась мыслить логически и пришла к единственно возможному выводу.

— Если я здесь, значит, вела благопристойную жизнь.

— Необязательно, — ответила Лахесис. — Человек может все исправить в последний момент и искупить совершенные грехи.

— Проклятая лазейка, — пробурчала Атропос.

— Если пожертвует собой, спасая жизнь. — Пустота в груди Скайлы стала почти пугающей. — Если я взойду на корабль…

— Тогда перестанешь чувствовать боль, — пояснила Атропос. — И станешь свободной, разумом, телом и душой. Больше никаких страданий, одиночества и боли. Острова блаженных — Елисейские поля. Рай.

— Но я забуду, — постаралась все прояснить Скайла.

— Да, — ответила Лахесис вперед сестры. — Забудешь.

— А если вернусь?..

Атропос нахмурилась.

Скайла взглянула на Лахесис. Глаза беловолосой мойры смягчились.

— Нынешняя боль пропадет. И ты все вспомнишь.

— А я когда-нибудь сюда вернусь?

— Зависит от тебя, дитя, — сказала Лахесис. — От той жизни, которую ты проживешь в мире людей. Только ты можешь принять это решение.

Скайла оглянулась на воду. Ей отчаянно хотелось подняться на борт блестящего корабля. Медленно, очень медленно дыра в груди затягивалась, даря покой, которого она не знала ранее.

Покой, заставлявший забыть, что же ее удерживает.

— Время вышло, — заявила Атропос. — Что ты выбираешь, дитя?

Глава 28

Орфей никогда в жизни так не уставал.

Он провел весь день с Ником и его подручными, выискивая признаки активности демонов. Остатки разбежавшейся армии Аталанты куда-то рванули. Либо кто-то другой собирает тварей, чтобы создать новую армию, либо богиня вырвалась из Преисподней.

Последняя мысль беспокоила Орфея больше, чем ему хотелось.

И бессвязная болтовня Грифона о том, что Аталанта «на свободе» уже не казалась бредом безумца.

Орфей провел вечер в комнате Грифона, как делал каждый день за последнюю неделю, разговаривал с братом, играл с ним в карты и пытался вывести из коматозного состояния. Однако ничего не помогало. Грифон не хотел выходить из комнаты. Он едва обращал внимание на карты. И дрожал все сильнее.

Орфей потер лоб пальцами. Грифон ворочался на большой кровати. На комоде горела лампа, а отодвинутые занавески пропускали в комнату лунный свет. Но для Грифона этого было недостаточно. Высокий, крепкий аргонавт, который никогда ничего не боялся, теперь страшился темноты.

Орфей сидел с Грифоном, пока брат не уснул, а потом накрыл его одеялом до подбородка. У Грифона во сне разгладился лоб, и исчезли все признаки волнения. На мгновение он снова превратился в того, прежнего Грифона. Младшего брата, что совершал лишь геройские поступки.

Орфей тихо выключил лампу и подкрался к двери. Оглянувшись в последний раз, убедился, что Грифон спит, и вышел, тихо закрыв дверь.

Он направился к лестнице. Было поздно, почти полночь. Орфей знал, что можно воспользоваться лифтом, но не желал никого будить. А еще ему нужно на свежий воздух.

Он спустился на три пролета, вышел во двор и направился через сад к южному входу. Внезапно Орфей заметил Мэйлию, что в одиночестве огибала фонтан, заколебался и скрылся в тени. Вампирочка вроде бы привыкала к жизни в колонии, но по-прежнему держалась особняком.

И выходила из своих комнат поздно ночью.