Одержимость

Ей стало стыдно. Хотя все в окружении Майи и она сама уже смирились с тем, что их роман завершился полным ее фиаско, очередное напоминание о нем разбередило незажившую рану. Этот мужчина снова заставляет ее погружаться в страшное время потери веры в будущее. По правде говоря, она еще не до конца оправилась от потрясения. Только ступила на путь выздоровления. Ее душа страдает, хотя боль притупилась. С ней можно жить, но о счастье нет и речи. Она позволила себе мечтать, но тот, кто разжег огонь мечты, сам же решительно потушил его.

Майя встретила прямой взгляд своего мучителя. Зачем он заставляет ее снова возвращаться в прошлое? Даже ее мать знает, что этого делать не стоит. Неля Петровна с ее волнообразно вспыхивающим материнским чувством не позволяет себе тащить дочь во времена «холодной войны». Она старается не вспоминать о том, что долгие годы между ними не было взаимопонимания, поддержки, любви. Не напоминает ей о Кирилле. А этот мужчина безжалостно тревожит ее сердце. Ему наплевать на ее страдания. У него план. Она – его главное звено. Чтобы получить согласие Майи, он готов на все. Сначала он должен причинить боль, сломить ее, чтобы снова ввести в состояние ступора, безнадежности. Тогда ей будет легче принять его предложение.

Страшно, что он знает о ней все. Эту информацию, видимо, собирал не один день. Майя почувствовала, как по телу побежали мурашки. Она представила, что еще во времена расцвета ее романа с Аюшевым этот мужчина незаметно наблюдал за ними и ждал, когда она останется ни с чем. Как будто предвидел именно такое развитие событий. Быть может, он знает и о домогательствах Карцева? Неприятное ощущение. Ты ничего не знаешь о человеке, а он о тебе практически все. Они не на равных. Седой в курсе ее прошлого, он вторгается в ее настоящее и дает понять, что в его руках Майино будущее.

– Тебе нужна защита. Я могу ее гарантировать.

Ему известно и шаткое положение Майи и в клинике. Конечно, он все просчитал. Цепочка совершенно логичная. В свое время она отказала Карцеву, а тот, ради кого она это сделала, ее предал. Она осталась один на один с оскорбленным мужчиной. Время такие раны не лечит. Наверняка Карцев не упустит возможности отомстить ей за пренебрежение. Правда, Кирилл гарантировал ей покой и отсутствие посягательств. Но какова нынешняя цена обещаниям Аюшева? Он уверял, что их разрыв никоим образом не отразится на ее работе. Верится с трудом. Она обманывает себя, когда думает, что все под контролем. Майя – пешка в мужской игре, и на руках у нее нет ни единого козыря.

Ее мысли мгновенно отразились на помрачневшем лице. Майя тяжело вздохнула.

– Прости, ради бога, прости. Я старый грубиян. Я не должен…

– Оставьте ваш великосветский тон. – Майя направилась к выходу из палаты. Она ему ничего не ответит сейчас. Просто немного потянет время, набьет себе цену. Даст понять, что у нее есть гордость, есть достоинство и, наконец, выбор. Пусть не думает, что она падка на подобные авантюры.

– Майя! Майя, подожди! – В голосе Седого четко послышались властные нотки. Они заставили ее остановиться и послушно ждать, когда мужчина подойдет к ней. Не оборачиваясь, Майя слышала его приближающиеся шаги и замерла, когда голос Седого прозвучал совсем близко. Ее обожгло его горячее дыхание. – Майя! Не решай сгоряча.

– А если я все-таки откажусь? – Она старалась не смотреть ему в глаза.

– Вы не сделаете этого. – Он снова перешел на «вы», совершенно сбив Майю с толку. Теперь его обращение снова подчеркивало разверзшуюся бездну, еще более устрашающую, не оставляющую шансов.

– Какая самоуверенность! Вам никто никогда не отказывал? – В Майе бушевала ярость. Она не сдастся вот так, трусливо и жалко. – А я возьму и откажу.

– Мне не нравится, когда слова бросают на ветер.

– Я не шучу. Что тогда?

– Тогда мне придется избавиться от вас, милая, – легко, непринужденно, как будто говоря о капризах погоды, произнес мужчина. И от его спокойствия по телу Майи опять побежали противные парализующие мурашки. Майя задрожала мелкой неконтролируемой дрожью. Увидев реакцию на свои слова, мужчина самодовольно улыбнулся, но в следующий момент на его лице появилось наигранное сожаление. – Простите, еще раз простите. От волнения, вызванного важностью обсуждаемого, я, кажется, перегнул палку. Старый безмозглый дурак! Я не должен был так разговаривать с вами. Простите, милая.

Он взял ее руку и поднес к своим губам. Несмотря ни на что, это был самый целомудренный и самый сексуальный поцелуй, что случился с ней за время ее жизни затворницей. Она ощутила волнующий трепет. Майя слышала, что нечто похожее происходит с жертвой, стоящей перед ее палачом. В свой последний миг вместо ненависти обреченный чувствует прилив обожания. Вот так и она тонула в топком, тяжелом, необъяснимом восхищении коварством умудренного опытом мужчины. Расхожее женское коварство – игры младенца в сравнении с тем, что придумал он.

– Вы прелесть, Майя Владимировна, – все еще держа ее руку, прошептал Седой. – Неужели вы можете подумать, что я желаю вам зла?