Особый ребенок: исследования и опыт помощи. Выпуск 9

Следующий момент, на который обращаю ваше внимание: как влияет на мотивационную динамику и психосоматику больных такая вещь, как отсутствие или присутствие в их жизни значимых других? Понятие «значимый другой» введено гениальным психологом и психиатром Г. С. Салливаном и так же известным Ж. Мидом. Всегда рядом с человеком должен быть значимый другой. Когда пространство значимых других сужается, оскудевает, испаряется, происходит следующее: человек оказывается вырванным, как гриб из грибницы, из системы социальных связей, оказывается приговоренным к изоляции, к одиночеству. Поэтому каждый раз, когда мы говорим об учителе, о семье, о родителях, важно понять – становятся ли они значимыми другими?

Я до сих пор ощущаю потрясение после просмотра фильма «Антон тут рядом». Он не только об Антоне. Это – приговор культуре полезности, тому обществу, которое не дает возможности детям и взрослым наладить человеческие каналы общения. Какой колоссальный труд нужен, чтобы Антон в другом взрослом увидел значимого другого – я говорю термином Ж. Мида и Г. С. Салливана! Не является ли значимый другой, которого он принял, ключевым мастером и гением психотерапевтических эффектов? Если он кого-то принял, то он персонализировался, и его процесс вхождения в этот мир пошел другим путем. И обратите внимание на еще одну линию фильма, который всем советую посмотреть: здесь показывается, как Антон на протяжении всего фильма не только сам меняется – он дает смысл жизни матери, и она живет дольше, чем предполагает ее диагноз, боясь, что с ее уходом у сына не будет никого. И потом – это благодаря уже Любе – и отец обретает смысл жизни. Ребенок с аутизмом вдруг становится тем, кто дает смысл жизни другим людям – вот что важно. Такие вещи надо понимать и замечать, и это совершенно другая ценностная человеческая проблематика.

И я еще раз хочу выделить следующее: когда мы общаемся, мы должны задать себе вопрос: мы – значимые другие? Сумеем ли мы быть значимыми другими? Сумеем ли мы, как сказал бы мой любимый учитель А. Н. Леонтьев, стать личностным смыслом для другого человека? Значимый другой – это тот, кто имеет личностный смысл, тот, кто помогает вырастить мотивацию личности другого человека.

Известно, что когда ставится диагноз, появляется огромное количество моделей защиты, и люди через диагноз начинают инкапсулироваться, замыкаться в «социальные гетто». Возникает следующий вопрос: можно ли с помощью значимых других преодолеть эти модели психологической защиты? И еще один важный для меня вопрос я адресую людям, которые пытаются помочь «иным»: не чувствуем ли мы, что сами оказываемся в таких «социальных гетто»? Не испытываем ли мы эту тяжелейшую судьбу, помогая «иным», сами на себе? Любой диагноз – вещь опасная. Очень часто он воспринимается как приговор. И поэтому я благодарен одному из своих друзей и учителей, его, к сожалению, уже нет, за фразу, которая остается незамеченной и которую в своей книге вместе с М. К. Бардышевской роняет В. В. Лебединский. Есть такая замечательная книжка «Диагностика эмоциональных нарушений у детей». Книжка яркая, но я обращаю внимание только на слова о том, что клинические диагнозы детей (ранний детский аутизм, ранняя детская шизофрения, психоподобный и неврозоподобный синдромы), установленные в дошкольном возрасте, нередко пересматривались уже в младшем школьном возрасте. Кроме того, знание диагноза мало помогало в определении прогноза развития ребенка, особенно если не учитывалось, что аналогичные симптомы могут встречаться и часто встречаются в норме. Поэтому исследователи решили отказаться от клинической классификации как основополагающей для оценки тяжести эмоциональных нарушений у детей дошкольного возраста. Эти слова В. В. Лебединского и его коллеги очень важны. Однако я продолжаю размышлять в той логике, которая для нас сегодня крайне важна, когда мы говорим о стигматизации.