От составителя

Разве так уж фантастичны нелепые претензии градовской комиссии к набору техников: «…чтобы построить деревенский колодезь, техник должен знать всего Карла Маркса»? Кто посчитает, сколько драгоценного времени убито было на то, чтобы вбить в голову домохозяек политграмоту, чтобы заставить верующего человека притворяться марксистом; сколько миллионов трудовых часов было потрачено на заполнение всяческих анкет, удостоверяющих то же «знание всего Карла Маркса» — то есть внешнюю политическую благонадёжность.

Манифестом этого абсурдного, но очень стойкого на практике бытия выступают в повести отмеченные в отрывном календаре «беспрерывные обязанности», венцом которых является знаменитое: «Не забыть составить 25‑летний перспективный план народного хозяйства — осталось 2 дня».

Смеяться ли нам, разглядевшим в деталях светлое общество благоденствия каких-то 25 лет назад, нам, привыкшим всё и вся сдавать непременно к дате, будь то новый год или пионерский праздник,— нам ли смеяться безмятежно над глупыми градовцами?

Придя к нам заново, во всём величии своего таланта, Андрей Платонович Платонов выступил хранителем здравого смысла русского народа.

6

У Платонова — Градов, у Ильфа и Петрова — Пищеслав.

Авторы книг часто пересекаются, как пересекались те жизненные явления, которые вызывали их гнев или усмешку. Так, Бормотов, с его бурной деятельностью по поводу превращения Градова в губернский центр, живо напоминает руководителя «Геркулеса» Полыхаева из романа Ильфа и Петрова «Золотой телёнок».

Черты будущих романов проявляются в повести «Светлая личность» и в иронически-лирических отступлениях, например, о судьбах носителе счастливых и несчастливых фамилий, и в некоторых образах: Иванов-польский — Остап Бендер, изобретатель Бабский — изобретатель Полесов. Но будь «Светлая личность» лишь школой подготовительных эскизов к знаменитой дилогии про Остапа Бендера, не стоило бы её помещать среди таких значительных повестей, как «Город Градов» и «Собачье сердце».

Ну, прежде всего сатирическое насыщение повести довольно значительно, хотя и носит несколько фельетонный характер. Жизненные явления, которые стоят за повестью,— общие для сатириков тех лет.

Бюрократическое учреждение — отдел благоустройства Пищ-Ка-Ха, во главе с матёрым Каином Александровичем — идеал канцелярской нравственности, тайной семейственности, имитации работы, показухи и безделья.

Зуд борьбы с прошлым от сноса единственного в городе исторического памятника до переименования самого города из Кукуева в Пищеслав.

Фантастические планы по процветанию города (вспомним опять-таки градовские затеи — и мечты нью-васюковских шахматистов): возведение центрального клуба, где неизмеримую площадь занимали коллонады, но отсутствовала уборная. Или завод по производству труб и барабанов.

Памятниковая лихорадка. Борьба литературных групп «Чересседельник» и ПАКС, плодом которой были не книги, а многочисленные полемические письма.

Нэпманские предприятия, вроде «Тригер и Брак», а также «приятнейший» дом Браков — карикатура на тягу тогдашних нуворишей к европейской жизни, для описания которой писатели находят выразительную деталь: вожделенные бананы вырваны из пасти заезжей гориллы.

Найдя остроумный сюжетный ход — появление в городе невидимого человека, писатели тем самым приобретают возможность высветить бесцельное, бессмысленное, оскорбительное для человека существование обитателей Пищеслава.

К достоинствам «Светлой личности» следует отнести и тот лёгкий, иронический стиль, который будет развит ими в романах.

И всё же повесть молодых в ту пору писателей явно и бесспорно уступает большой сатире. Лёгкость подчас переходит в легковесность, поверхность, зачастую они явно забавляются, не утруждая себя ни глубоким размышлением, ни гневом, ни тем более сочувствием.

7

Ни одна из повестей этого сборника не получила столь громкой мгновенной славы, как «Собачье сердце» Михаила Булгакова. Причиною тому, конечно же, и её блистательные литературные достоинства, но и уникальность её появления в печати — через 62 года после создания.

Судьба Булгакова «ввела», собственно, в нашу литературу, наше сознание невозможные, казалось, сроки выхода к читателю произведений: роман «Мастер и Маргарита» ждал своего часа четверть века, «Театральный роман» — 30 лет. Это относится ко всем почти прозаическим произведениям писателя. 1986‑й и последующие годы быстро приучили нас к едва ли не массовому появлению давно написанных и не опубликованных доселе произведений советской литературы, но Булгаков, повторимся, был первым: ведь с «Мастера и Маргариты» в 1965—1966 годах началась эра републикаций.