ПАРАЛЛАКС 606. Том II

Путники принялись взбираться на трубу по ходовой лестнице. Все трое пыхтели и стонали – силы их были на исходе. Добравшись до верхушки, они замерли в ожидании.

- И что теперь? - Мариус готов был отчаяться.

- Прижмитесь ко мне. Надо расположиться так, чтобы отклонить центр тяжести в сторону летящего здания.

- Ты, видать, прикольнуться решила.

- Доверьтесь мне, и всё получится.

Часть кровли осыпалась, и чудище выбралось на крышу. Давид буквально суставами ощущал лязг, с которым тёрлись примагниченные друг к дружке пули. Завидев беглецов на вершине трубы, монстр пополз в их сторону. Неторопливо, будто предвкушая долгожданную расправу. Кимико выхватила из кобуры пистолет и стала стрелять по креплениям тросов. Один раз, второй, третий - каждый прицельный выстрел сопровождался звоном. Растяжки ослабли, и труба стала наклоняться в сторону парящей высотки. Мариус почувствовал, как вдавливаются промеж его ребер лёгкие. Уши заложило. Прощальный запах металлической стружки царапнул носоглотку. Описав дугу, верхушка трубы впечаталась в наполовину разрушенный угол здания, а вся троица вылетела на лифтовую площадку. Плюхнулись на бетон. Процарапав кирпичи, труба с грохотом рухнула вниз. А спустя несколько секунд угловатым кульбитом вернулась на крышу депо и встала по стойке смирно. Какое-то время чудовище не могло свыкнуться с тем, что схватка закончилась бегством жертв: оно ползало по кровле цеха, но прыгнуть к ним так и не решилось. Громыхающий топот удалялся нехотя.

- Уф, да неужели!.. - Мариус обессиленно раскинул руки: лишь сейчас он в полной мере смог поверить в то, что они всё-таки смылись. – Шикарная полуночная прогулка! Шикарнее некуда! Палатки у нас теперь нет. Почти половину припасов пришлось бросить на кладбище. Спасибо, товарищ звездочёт! Огромное, чтоб тебя саранча сгрызла, спасибо... - он вытер потное лицо, размазав кровь и сажу. – Больше всего жалко ствол; за последние пару дней этот гвоздомёт стал мне как родной. Да мне даже руку не так жалко! - отодрав один из рукавов, Давид принялся заматывать ладонь. - Я не доверяю ни одной религии, но твоего скотского Квазара я теперь не-на-ви-жу.

Родион встал и отряхнулся. Проигнорировав словоизлияния Мариуса, он бросил многозначительный взгляд на лестничную клетку; старик словно не замечал оскорблений в свой адрес, а всё, что только что с ними произошло, было каким-то запланированным испытанием его непоколебимой веры.

- Алло, архиепископ! Я бы не отказался от извинений.

- Квазар здесь. Но зачем?.. Зачем ты привёл нас сюда?

Подойдя к лестничной клетке, Родион замер, и только тогда Мариус впервые увидел на его лице хоть какую-то мало-мальски выраженную эмоцию. Это было что-то среднее между удивлением и ужасом. Паникой и благоговением. Выцветшие глаза монаха уставились в одну точку. По иссохшим губам побежала немая мольба. Первой среагировала Кимико: подбежав к Родиону, она взметнула пистолет и посветила палочкой туда, куда он так пристально смотрел.

- Быть этого не может... - прошептал Родион.

- Да что у вас там такое? - недовольно пропыхтел Мариус.

Поднявшись с пола, он подковылял к лестничному пролёту и встал между японкой и монахом. Взглянул вверх, куда уходили зиг-заги перевёрнутых лестничных маршей. Он ожидал увидеть что угодно, но точно не такое: в петле, привязанной к перилам, болталась полностью обнажённая женщина. Крупная блондинка с широкими бёдрами и огромной грудью. Ростом с Давида, а может и выше. Её ладони и лицо покрывала запёкшаяся кровь, хотя открытых ран на теле не наблюдалось. Несмотря на размеры, женщина выглядела истощённой. Но больше всего Мариуса удивил оттенок её кожи: бледно-жёлто-голубая, как газетная бумага. Тазобедренные кости и ключицы выпирали, как у узника концлагеря. Несмотря на это, вздутости и трупные пятна на теле отсутствовали. Складывалось впечатление, что блондинку перед смертью держали в темнице. А может, её ещё можно спасти? Скинув рюкзак, Давид взбежал по перевёрнутой вверх тормашками лестнице. Вытянул руку, проверил пульс незнакомки - увы, по нулям. Мертвее некуда. Мариус пристально рассмотрел петлю: плотно скрученная и белая, как мел, ткань. «Повеситься на пододеяльнике? Это насколько ж надо отчаяться».

- Кими, помоги её снять.