Пассажир

Вот тебе и раз, а я-то, надеялся, что обрету ящик консервов на халяву, как это делали те же водители. Однако, что было позволено Юпитерам, не было позволено мне, а отступать было поздно. Мы вышли в завод. Обогнали промасленную группу рабочих, прошли по впрессованным в асфальт старым рельсам узкоколейки и вошли в китовое брюхо склада. В полумраке до крыши возвышались еще не переваренные едкими желудочными соками коммерции материальные ценности. Ящики с шестернями, валами, редукторами. Ряды коробок передач, двигателей, связок тракторных гусениц. Специальный угол был отведен под продукты. Пришедшая с Владивостока в обмен на асфальтоукладчик и дорожный каток килька в томате стояла в картонном штабеле. Упырь кратко пообщался с кладовщиком. Взгляд у кладовщика был презрительным. Упырь пошел подгонять машину, а я стоял молча. Кладовщик не смотрел в мою сторону, всем своим видом демонстрируя превосходство. Это была обычная поза заводчан. Нас фирмачей, не любили, считали жуликами и паразитами сосущими соки завода и мечтали у нас работать.

Подкатила темно зеленая БМВ. Упырь получил эту машину недавно и надолго стал предметом обсуждения всего завода. Его бывшие коллеги передвигались в основном на полуразрушенных автобусах и трамваях. Мы закинули ящики и выехали. На повороте Упырь притормозил пропуская идущую на зеленый пожилую тетку. Тетка, увидев едущую на нее дорогую иномарку, застыла посреди дороги. Части ее тела произвели одновременные разнонаправленные движения вперед, в сторону и обратно на тротуар. В тоге она застыла как вкопанная, не зная, что делать. Упырь отчаянно замахал, мол, иди!

– Нет, ну ты видел? Насколько народ зашугали! У нее зеленый, а она боится и не идет!

Мы проехали, оставив тетку у обочины, а я думал, что это отвратительно, но приятно, переместится из категории шарахающихся к обочинам, в категорию вальяжно проезжающих на удобный сигнал светофора. На площади мы заметили митинг. Среди плакатов и флагов возвышался ватман с требованием «Верните награбленное!».

– Верните награбленное! – воскликнул Упырь и засмеялся.

– Нет, ты видел? Может действительно кто-нибудь вернет, как считаешь?

Я только криво усмехнулся, представляя, как тысячи красномордых и наглых, интеллигентно – страшных и по бандитски обаятельных новых хозяев жизни, по требованию этих старух, ветеранов и мужиков в бесцветных куртках и отечественных ботинках, расстаются со своими заводиками, магазинчиками, базами, ресторанами и деньгами. К носителям лозунга, никаких движений чувств я тоже не испытывал, их пафос казался бессмысленным и не относящимся к реальности. Кроме того, я ведь сейчас вроде был среди тех, к кому этот лозунг был обращен и не чувствовал неправоты.

– Поработаешь, годик, машину получишь – продолжил мои мысли Упырь.

– Машину? Да я и без нее неплохо живу. Никогда не интересовался машинами.

– Да ладно, машина это комфорт и свобода. Получишь – поймешь.

Возражать я не стал. Работал я старательно, освобождая Упыря от множества задач, ранее бывших его ответственностью, так что Упырь мог мне помочь с дальнейшим продвижением.

Закинув ящики по домам, мы развернулись и взяли курс на сауну, расположенную в частном секторе промышленной окраины. Бывший санаторий для работников железнодорожных мастерских был частично отдан под магазины и подозрительные конторы, один из флигелей предприимчивые молодчики переоборудовали под сауну. Когда мы подъехали, весь честной народ был уже в боевом состоянии, расположившись в вольных позах вокруг большого стола с пивом и закусками. Лоснящиеся физиономии, полуобнаженные телеса и туники из простыней делали обстановку похожей то ли на тайное собрание римских патрициев, то ли на пьянку дембелей в солдатском предбаннике.

Масленица натужно изображал хозяина вечеринки и стремился все время угодить Постороннему В. и Лосю. Открывал им пиво, предлагал откушать особого копчения рыбу и выхватывал наиболее охлажденные бутылки из рук коллег специально для руководства.

Народ же развлекался в меру своих наклонностей. Толян жарко опрокидывал ледяную водку внутрь распаренного тела. Раскрасневшийся Балу, похохатывал, сложив пухлые ручки на большом белом животе. Дубовир, которому досталась простыня с дыркой, просунул туда немаленькое хозяйство, и скорчив детскую обиженную мордочку картинно восклицал: «Витя, я буду жаловаться на этот сервис!». Лось ржал, стреляя при этом не смеющимися глазами по сторонам. На заднем плане незнакомые мне люди стучали бильярдными шарами. Потом открылась дверь, в сауну легко вскользнули три проститутки. Хоть я и ожидал этого, но сердце мое учащенно забилось.