Пассажир из Франкфурта

— Есть юные герои, шагающие к славе по ступеням жестокости, боли и ненависти. У них есть теперь последователи не только в Южной Америке и Европе.

Культ распространился на север. В Соединенных Штатах тоже бунтует молодежь, их знамя — Юный Зигфрид. Их учат убивать, наслаждаться чужой болью, там почитают устав ордена Мертвой Головы и Гиммлера, но они не знают, к чему их готовят. Зато это знаем мы, по крайней мере некоторые из нас. А как в вашей стране?

— Может быть, знают четыре или пять человек, — ответил полковник Пайкавей.

— В России знают, в Америке уже догадываются.

Они знают, что существуют сторонники Юного Зигфрида — героя скандинавских сказаний — и что этот Юный Зигфрид их вождь. Что это их новая религия. Религия золотого триумфа молодости, чудесного юноши, в образе которого возродились старые скандинавские боги.

И все это конечно же не возникло вдруг, ни с того ни с сего, — продолжал герр Шписс. — За этим стоят сильные личности. Дурные люди с превосходными мозгами. Первоклассный финансист, крупный промышленник, магнат, контролирующий шахты, нефть, урановые запасы, тот, на кого работают ученые с мировым именем, и эти люди, которые сами по себе ничем не примечательны, тем не менее имеют огромную власть над молодежью: и над теми, кто творит насилие, и над теми, кто подвергается насилию наркотиков; они рекрутируют в каждой стране «рабов», которые постепенно переходят от мягких наркотиков к сильным и становятся со временем абсолютно безвольными, целиком зависящими от людей, которых они даже не знают, но которые обладают абсолютной властью над их телом и душой.

Страстная приверженность к определенному виду наркотика превращает их в рабов, и в конце концов эти «рабы» окончательно деградируют, они способны лишь недвижно сидеть и грезить, они обречены на смерть, им даже помогут умереть. Они не обретут того рая, в который верят. В молодежной среде насаждаются новые, весьма странные религии. А новые боги — всего лишь переодетые старые.

— И свободный секс, наверное, тоже играет свою роль?

— Секс может изжить себя. Во времена Рима мужчины, погрязшие в пороке, без удержу занимались сексом, пока он им не надоедал до смерти. Потом они бежали от него в пустыню и становились отшельниками, как святой Симеон Столпник[9]. Секс себя исчерпает. Пока что он делает свое дело, но ему человек не может быть подвержен до такой степени, как наркотикам. Наркотики и садизм, жажда власти и ненависть. Потребность боли ради боли. Упоение болью жертвы. Упоение пороками. Стоит лишь испытать упоение пороком, и ты уже оказываешься в его власти.

— Мой дорогой канцлер, я не могу в это поверить!

Но если такие тенденции действительно существуют, то их нужно пресечь самыми суровыми мерами. Нельзя же, в самом деле, потворствовать таким вещам! Нужно занять твердую позицию.

— Замолчи, Джордж. — Мистер Лейзенби вытащил из кармана трубку, повертел ее в руках и снова сунул в карман. — Лучше всего, я думаю, будет, — сказал он, возвращаясь к своей навязчивой идее, — если я полечу в Россию. Насколько я понимаю, эти факты русским известны.

— Они знают достаточно, — согласился герр Шписс и, пожав плечами, добавил:

— Но согласятся ли они это признать, неизвестно. Вызвать русских на откровенность — всегда дело нелегкое. У них свои проблемы на китайской границе. Возможно, они не особенно верят в то, что это движение приобрело такие масштабы.

— Нет, все-таки я должен отправиться к ним с особой миссией, я должен!

— На твоем месте, Седрик, я бы этого не делал, — донесся тихий голос лорда Олтемаунта, сидевшего, устало откинувшись на спинку кресла. — Ты нужен нам здесь, Седрик. — В голосе его слышался мягкий нажим. — Ты — глава нашего правительства, и ты должен оставаться здесь. У нас есть опытные агенты, наши эмиссары, они справятся с этой миссией.

— Агенты? — с сомнением спросил сэр Джордж Пэкхем. — Что на данном этапе может сделать агентура?

Мы должны послушаться — ага, Хоршем, вот вы где, я вас не заметил. Скажите-ка нам, какие у нас имеются агенты и на что они способны?

— У нас есть несколько очень хороших агентов, — спокойно ответил Генри Хоршем. — Они добывают для нас информацию. Герр Шписс тоже сообщил ценную информацию. Информацию, которую раздобыла его собственная агентура. Беда в том — а это всегда было так, и чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к материалам последней войны, — что никто не желает верить агентурным сведениям.

— Конечно же ум…

— Никто не хочет признавать, что агенты умны! Но знаете ли, они таки умны. Они очень хорошо обучены, и в девяти из десяти случаев их информация точна. И что же происходит потом? Высшее руководство отказывается им верить и, более того, отказывается предпринимать какие-либо действия на этот счет.

— Но право же, мой дорогой Хоршем, я не могу…

Хоршем обратился к немцу:

— И даже в вашей стране, сэр, неужели не было случая, когда достоверные данные от вашей агентуры не принимались во внимание? Люди не хотят знать правду, если она неприятна, и стараются от нее отмахнуться.