Пегас, лев и кентавр

Афанасий вскинул брови.

– Твой? Чем докажешь? Чек из магазина у тебя сохранился? – поинтересовался он.

Вовчик, бормоча, отошел. С Афанасием он предпочитал не связываться. Старшие шныры – Макс, Родион, Ул, Афанасий – держались вместе и всегда помогали друг другу. Средние шныры, к которым относился и Вовчик, отлично это понимали.

Человек, обидевший старшего шныра, потом всегда ходил, озираясь, и ждал неприятностей. Способов отомстить существовало море. Например, они могли подложить в куртку или ботинок провинившегося намазанную клеем хвоинку с двушки, которая здесь, на земле, весила килограммов пять. Причем вес набирала не сразу, а постепенно. Найти такую хвоинку в складках одежды непросто, куртки же Калерия требовала непременно надевать на каждое дежурство.

Или подлить в чай пару капель воды из маленького озера перед первой грядой. Зубы после нее меняли цвет до семи раз в день, избегая только белого. Или подбросить расческу из выросшего на двушке дуба. У человека, который хоть раз ею воспользовался, волосы начинали отрастать на метр в день, обвивая любую твердую опору, рядом с которой оказывались.

– Напрасно ты этот стул взяла. Вовчик на тебя взъелся! Теперь точно добавит тебе пепла в чай, – сказал Рине кто-то, когда Афанасий отошел.

Она обернулась и увидела, что это ее сосед. На белой майке краснела надпись маркером: «Тут бьется сердце Гоши! Грязными руками не трогать!»

– Какого еще пепла? – не поняла Рина.

– Из шерсти пега, – пояснил Гоша, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся. – Будешь неделю трещать гекзаметром или онегинской строфой. Или ляпнешь Кузепычу: «О закрой свои бледные ноги!»

Рина хотела вскочить, чтобы вернуть стул, но Гоша махнул сосиской, показывая, что это уже не актуально.

– Да ладно, расслабься! Может, и не сделает ничего. Давай знакомиться!.. Пчела выбрала меня по заслугам. Мой прадедушка был первым убитым во Второй мировой войне. Прапрадедушка – первым убитым в Первой мировой войне. Его отец был застрелен на Балканах, а его прадеду оторвало голову французским ядром на Бородинском поле. Такая у нас историческая миссия – быть первыми убитыми.

Рина озадачилась, не зная, верить или нет.

– И… – подсказала она осторожно.

– И поэтому меня даже на патрулирования не пускают! По четным дням я мою котлы, а по нечетным – помогаю в пегасне! – ответил Гоша, сохраняя подмигивающий вид при полном отсутствии подмигивания.

Из кухни, держась за поясницу, вышла широкоскулая старуха, мощная, как гренадер, и стриженная ежиком. Лицо у старухи было точно сложено из разных овощей и фруктов. Нос – свекла. Глаза – спелые черешни. Подбородок и щеки – три примыкавших помидора, причем подбородок из них – самый зрелый.

В столовой сразу стало так тихо, будто где-то поблизости родился целый милицейский взвод.

– Ухожу я! Сил моих больше нету! Никто не помогает, все только жрут! – громко закричала старуха, никуда не уходя, а оставаясь на месте.

За старухой хвостом ходила сегодняшняя дежурная – девушка очень высокого роста. Длинноволосая, в светлой водолазке. Своего роста ей казалось недостаточно, и она носила еще и огромные каблуки.

– В чем дело, Надя? – шепнул ей Гоша, вовремя пригнувшийся под скатерть.

– Она мне ничего не дает! Даже картошку чистить! – пожаловалась девушка. У нее был взгляд человека-лани, которая из своей беспомощности сделала оружие массового поражения.

– Кто так чистит?.. Чтоб в тебе самой глазки появились, дылда криворукая! Чтоб тебя в гроб в сапогах-скороходах положили! – накинулась на нее старуха и, всплеснув рукой, будто метала гранату, исчезла на кухне, где все бурлило, шкворчало и дымилось, как в преисподней.

Надя издала душераздирающий стон.

– Кто это? – спросила Рина.

– А ты не знаешь? – удивился Гоша. – Легендарная Суповна, племянница нибелунгов и наша мать-кормилица! Кузепыча и Калерию она знала младенцами, хотя документально это не подтверждено.

Девушка на каблуках некоторое время страдала на пороге кухни, а затем грустно и мучительно, как плененный призрак, повлеклась за Суповной.

– Интересно, кто будет ее мужем? Баскетболист небось какой-нибудь? – не удержалась Рина.

– Это навряд ли! – отозвался Гоша. – Скорее прыгающий гномик. Подпрыгнул, поцеловал в щечку, снова подпрыгнул, поправил колпачок, взял за ручку и повел в загс.

Рина вдохнула гречку и закашлялась.

* * *

После обеда возвращаться в комнату Рине не хотелось. Она побродила по Зеленому Лабиринту, но так и не нашла прохода в центральную часть. А тут еще поблизости послышался скрипучий звук. Она увидела огромную фигуру, которая, раскачиваясь, медленно брела по Лабиринту в ее сторону. Заметив Рину, фигура растянула в ухмылке беззубый рот и через кустарник протянула к ней бесконечную руку. Пальцы – а их было всего три, коротких и толстых, – почти коснулись ее волос.