Пересмешник

На Боба я не смотрела, а по-прежнему полусонно таращилась на коробку с хлопьями. Там была идентификационная картинка: улыбающееся лицо человека, которому все вроде бы должны верить, хотя имени его почти никто не знает, над большой миской явно синтетических протеиновых хлопьев. Зачем нарисованы хлопья, понятно – иначе как понять, что в коробке? Но я давно гадала, зачем портрет. Одно должна сказать про Пола: он приучал задаваться подобными вопросами. Ему, как никому из моих знакомых, было любопытно понимать значение разных вещей и как они на нас действуют. Наверное, я отчасти этого у него набралась.

Пол сказал мне, что лицо на коробке – это лицо Иисуса Христа и что раньше его помещали очень много на чем. «Рудиментарное благочестие», – такой термин где-то вычитал Пол. Видимо, что в этом и состояла идея, когда все подобного рода планировали, наверное, сто или больше синих тому назад.

– Мозг мыслебуса, – продолжал Боб, – всего лишь читает в сознании пассажира, куда тому надо ехать, и старается довезти его без аварий, а также наилучшим образом согласовать маршрут с тем, куда нужно другим пассажирам. Наверное, неплохая жизнь.

– Если тебе нравится кататься на колесах, – заметила я.

– Первые модели мыслебусов, созданные на заводах Форда, были двусторонними телепатами. Они транслировали музыку или приятные мысли в голову пассажирам. Некоторые ночные рейсы навевали эротические мысли.

– А почему такого больше не делают? Оборудование сломалось?

– Нет. Как я тебе говорил, мыслебусы не такие, как остальные железяки. Они не ломаются. От этой затеи отказались, потому что никто не хотел выходить из мыслебусов.

Я кивнула, но сказала:

– Я бы вышла.

– Ты другая. Единственная незапрограммированная женщина в Северной Америке. И точно единственная беременная.

– Почему я забеременела, если никто больше не беременеет?

– Потому что ты не принимаешь таблеток и не куришь марихуану. Почти все препараты в последние тридцать лет содержат противозачаточные компоненты. После того как мы с тобой об этом поговорили, я послушал библиотечные ленты. Был план прекратить рождаемость на год. Компьютерное решение. А дальше что-то разладилось, и рождаемость не восстановилась.

Я была глубоко потрясена и мгновение сидела, раздумывая об услышанном. Очередной сбой оборудования, очередной перегоревший компьютер – и в мире не стало детей. Навсегда.

– А ты можешь что-нибудь с этим сделать? В смысле, исправить это?

– Может быть, – ответил он. – Но я не запрограммирован на ремонт.

– Да брось, Боб, – сказала я с внезапной досадой. – Я уверена, ты мог бы покрасить стены и прочистить раковину, если бы только захотел.

Он промолчал.

Я чувствовала странное раздражение. Что-то в нашем разговоре про отсутствие детей – которого я не замечала, пока Пол мне не сказал, – меня не то смущало, не то злило.

Я пристально посмотрела на Боба. Тем взглядом, который Пол называл загадочным и за который, по его словам, он меня полюбил.

– Умеют ли роботы врать? – спросила я.

Боб не ответил.

6

Вчера Боб пришел из университета пораньше. Я уже на восьмом месяце и в основном просто слоняюсь по квартире, убивая время и глядя на снег за окном. Иногда немного читаю, а иногда просто сижу. Вчера мне было скучно, я не находила себе места, так что, когда пришел Боб, сказала ему:

– Было бы у меня приличное пальто, я бы ходила гулять.

Мгновение он смотрел на меня как-то странно, потом сказал: «Я достану тебе пальто», повернулся и вышел за дверь.

Вернулся он часа через два. За то время я еще больше извелась от скуки и досадовала на Боба, что он все не возвращается.

В руках у него был пакет, который он не сразу мне отдал, а некоторое время держал в руках и лишь потом протянул мне. Выражение лица у него было странное – очень серьезное, и… как бы это сказать?.. ранимое. Да, Боб, такой большой и сильный, показался мне в эту минуту слабым и ранимым, как ребенок.

Я открыла пакет. Внутри лежало ярко-красное пальто с черным бархатным воротником. Я достала его и померила. Оно было очень красное, и воротник мне не понравился. Но радовало, что оно правда теплое.

– Где ты его взял? – спросила я. – И почему так долго за ним ходил?

– Мне пришлось проверить описи пяти складов, прежде чем я его нашел, – ответил Боб, глядя на меня.

Я подняла брови, но промолчала. Пальто сидело на мне прекрасно, если только не пытаться застегнуть его на животе.

– Тебе нравится? – спросила я, поворачиваясь перед Бобом.

Он долго и задумчиво смотрел на меня, прежде чем ответил:

– Нормально. Наверное, больше подошло бы, будь у тебя черные волосы.

Очень странные слова. И никогда прежде Боб не показывал, что обращает внимание на мою внешность.

– Мне перекраситься? – спросила я.

Волосы у меня каштановые, самые заурядные. Что у меня эффектное, так это фигура. И глаза. Мне нравятся мои глаза.

– Нет, я не хочу, чтобы ты красила волосы, – с какой-то странной печалью ответил Боб и неожиданно спросил: – Хочешь со мной прогуляться?

Мгновение я смотрела на него, не позволяя себе моргать, потом ответила:

– Конечно.