Персеваль, или повесть о Граале

Суды любви – это очень любопытный культурный феномен XII века. Разумеется, здесь не стоит предполагать судебное разбирательство в буквальном смысле: «Речь тогда шла всего лишь об игре ума, о любимом развлечении просвещенного общества, которому ничто не доставляло такого удовольствия, как анализ всевозможных тонкостей любви – и только развлечения ради они высказывали, разбирая предложенные им случаи, суждения, по форме напоминавшие те, которые изрекались на заседаниях феодального суда, разбиравшего ссоры» (Перну 2001: 169). Арбитрами на этих судах выступали исключительно знатные дамы, которым и предстояло выносить «приговор»[143]. Стендаль, внимательно изучавший трактат Капеллана в период работы над книгой «О любви», не исключал, что подобный приговор мог вести к общественному осуждению, по аналогии с судами чести (Stendhal 1855: 301–302). Среди дам-судей у Капеллана на первом месте стоит, естественно, Мария Шампанская, покровительница автора.

Куртуазный герой сохранял самые лучшие качества героя эпического: доблесть, гордость за свой линьяж, высокое самообладание. Но к этим качествам теперь добавляются и другие, призванные украсить и облагородить социальную жизнь: изысканность речи, манер и костюма, верность правилам чести в бою, щедрость, физическая привлекательность. Совершенная куртуазность требовала также уважения к поступкам и чувствам других людей, милосердия, безупречной вежливости. Безответное поклонение даме, вне какой-либо матримониальной перспективы, – тоже значимая часть этого нового кодекса, хотя она не исчерпывает содержания понятия «куртуазия». Пример тому – Гавэйн, постоянный персонаж романов Кретьена де Труа, признанный воплощением рыцарского идеала. При этом Гавэйн вовсе не является идеальным и верным возлюбленным, скорее, он, по удачному определению А.Д. Михайлова, – «прирожденный гедонист» (Михайлов 2006: 45), не склонный отказываться от соблазнов. Впрочем, в литературных текстах эпохи, в том числе и у Кретьена, выражение «amour courtois» практически не встречается. Как справедливо заметил Ж. Фраппье, оно принадлежит к «терминологии современной критики» (Frappier 1973: 4).

Эти новые устремления феодальной культуры нашли свое воплощение в жанре романа, который под пером Кретьена обрел почти классические формы. Средневековый роман – это явление достаточно масштабное и сложное. (См.: Bruce 1923, Bezzola 1944–1963; Loomis 1963; Kelly 1992; Михайлов 1976; Мелетинский 1983).

Принято выделять три основных цикла этих романов: античный, бретонский (артуровский) и византийский. Романы Кретьена де Труа, несомненно, принадлежат второму. Подобная классификация подразумевает, соответственно, использование определенных источников. То, что на севере Франции расцветает именно «артуровский» роман, совсем не случайно.