По следам неведомого

- Корабль - это понятно. В лексиконе человека XVI столетия просто не было необходимых для этого слов, - возразил Осборн. - А насчет самих марсиан он, несмотря на все свое смущение и ужас, сообщает некоторые интересные сведения. Во-первых, они примерно одного с ним роста. Да-да! Он обязательно отметил бы гигантский рост, как атрибут величия. Затем - они человекоподобны. В общих чертах, конечно. То есть, у них обязательно две руки и две ноги. Иначе де Фарнесио, ни секунды не колеблясь, признал бы в них исчадие ада. Ведь бог-то создавал человека по своему образу и подобию. И исказить этот образ может только дьявол. Это у чертей могут быть и рога, и хвост, и копыта, а ангелы отличаются от человека только крыльями. Так должен был рассуждать де Фарнесио. А то, что его смущало, очевидно, заключалось в особом устройстве лица марсиан. Там могут быть и другие пропорции, и другой цвет, и другое устройство глаз, носа, рта, ушей. Вот это, видимо, и заставляло де Фарнесио колебаться - ангелы они или дьяволы. Он же говорит: "Вид их был не человеческий, но якобы и не ангельский". Я тоже думаю, что на ангелов они, с нашей точки зрения, должны мало походить. Я, разумеется, в данном случае имею в виду ангелов как эталон гармонической красоты лица, причем человека, принадлежащего к белой расе, - ведь никто же не станет изображать ангела в виде негра, например. А у марсиан, разумеется, свои эталоны. И, кстати, я не очень уверен, что между условиями жизни в умеренном климате Земли и условиями жизни в ее тропической зоне существует меньшая разница, чем между условиями того же умеренного климата и условиями Марса! Обращу ваше внимание еще на одну деталь: марсиане говорили с де Фарнесио без масок и без скафандров. Это может означать, что атмосфера Марса плотнее, чем мы считаем. Ведь наши методы наблюдения пока так несовершенны, так приблизительны!

Я переводил слова Осборна на русский язык. Вое слушали его с восторгом. Он встал; серебряные волосы его развевались, глаза сияли. Он сам был похож на ангела - только мыслящего и утонченного - скажем, из "Восстания ангелов" Франса.

- Как видите, де Фарнесио сообщил нам не так уж мало! сказал он мечтательно.

Я думаю, он был тогда глубоко счастлив. Он заранее представлял себе и полное поражение ненавистных скептиков и, может быть, связь с марсианами, регулярные рейсы между Землей и Марсом. Оя ведь так часто говорил об этом, а теперь все это приблизилось, стало почти реальным.

Но в тот же день мы получили довольно ясный и печальный ответ на вопрос Маши - почему марсиане перестали прилетать на Землю.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Мак-Кинли и Этель долго возились с голубем прибором. Но в конце концов они добились успеха и с торжествующими лицами позвали нас.

- Внимание! Сейчас начнется демонстрация фильма из жизни марсиан! - заявил Мак-Кинли.

Мы подумали, конечно, что он шутит. Но это была почти правда. Мак-Кинли повернул прибор на ребро, поставил его на большой камень и попросил нас усесться так, чтоб все мы видели вставленную в него пластинку. Когда мы сели, он передвинул кнопку. Через секунду пластинка начала фосфоресцировать. Потом на ней проступили какие-то теневые и световые пятна и линии; они ожили, начали двигаться... Все четче проступало изображение. Мы смотрели, не веря своим глазам, и боялись дыхание перевести. Перед нами начали мелькать кинокадры, в которых рассказывалось о жизни незнакомой планеты и не известных нам существ.

Изображение было во много раз увеличено. Каким способом это делалось, мы не поняли. Никакой линзы перед пластинкой не было, однако изображение получилось таким же, как на экране небольшого телевизора. Оно было, к тому же, стереоскопичным и очень четким. Впрочем, вначале мы вообще ни о чем не думали и только глаз не отрывали от экрана (будем пока так называть пластинку).

Кадры были отрывочными, носили во многом, как нам показалось, случайный хроникерский характер; но в целом из них возникали очертания каких-то великих событий, катастрофы, потрясшей весь этот неведомый и в то же время странно знакомый нам мир.

...Над широким столом столпились какие-то существа. У них очень широкая, могучая грудь, по сравнению с ней руки и ноги кажутся худыми. Уши у них тоже больше, чем у людей. По жестам и движениям чувствуется, что они встревожены. Должно быть, на столе лежит что-то вроде карты - стоящие вокруг стола указывают друг другу на нее, проводят рукой воображаемые линии, словно рисуя чей-то путь. Потом один из них резко поворачивается к светлой прозрачной стене - должно быть, это окно - и широко раскидывает руки; в этом жесте чувствуется отчаяние. Кадр обрывается.