Почему? Вопрос, который остается всегда

Вера апостола Павла, которому также были отнюдь не чужды страдания, утверждалась на потребности в Божьем исцелении и восстановлении этого мира — единственном решении, способном принести справедливость на опасно перекошенную планету. Жизненная история Павла включала в себя многократные избиения, тюрьмы, кораблекрушение и укус змеи, и все же он перенес все это с радостью, в надежде на будущее состояние: «Страдания наши легки и мимолетны, [!] а приносят они нам огромную, полновесную, вечную славу, которая многократно перевешивает страдания». Не ограничиваясь этим, апостол прямо заявляет, что без воскресения мертвых его проповедь и вера бесполезны. «Если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков», — провозглашает он с нотками грусти в голосе.

Я прочитал общине Ньютауна стихи немецкого поэта Фридриха Рюккерта. После того, как из-за скарлатины он лишился двоих детей, Рюккерт в приступе скорби сочинил 428 стихотворений. Пять из них композитор Густав Малер положил на музыку, объединив в цикл под названием «Песни об умерших детях». «В лучах веселых тает мгла, как будто не горе ночь принесла», — начинается одна из них. Как смеет солнце прорываться сквозь мрачный туман отчаяния?!

Последняя из песен Малера, невольно напоминая о школе «Сэнди-Хук», завершается той же надеждой, которая принесла утешение скорбящей матери.

Когда так грозно грохочет гром,
Я спрятал бы деток, укрыл бы их в дом.
Но вот их лишили крова, —
И я не вымолвил слова!..

Какая буря, гроза и град!
Дети, вернитесь, вернитесь назад!
Не то вас возьмет могила!
Но смерть тревогу убила.

Когда так грозно грохочет гром,
Я спрятал бы деток, укрыл бы их в дом.
И вот, их лишили крова, —
И я не вымолвил слова!

В такую бурю, грозу и град
Они как дома спокойно спят:
От всяких бурь укрыты,
Рукой Творца прикрыты.

Я рос среди христиан, уделявших слишком много внимания загробной жизни, словно земное существование было лишь неким предсмертным состоянием, которое мы должны пройти на пути в Чудный Край. К счастью, такие богословы, как Юрген Мольтманн и Николас Райт помогли мне исправить этот дисбаланс, акцентировав внимание на взаимосвязи между нашим нынешним и будущим состоянием. Впрочем, я также понял, — особенно, когда попал в аварию и лицом к лицу столкнулся со смертью, — что не имею права крениться и в другую сторону, сосредоточиваясь только на земной жизни. Я нуждаюсь в напоминаниях о Божьем обещании раз и навсегда исцелить творение от врагов-близнецов — зла и смерти. В противном случае, какая надежда остается у каждого из нас?

Иов посреди своего бедствия понимал все правильно, поскольку размышлял о вероятности смерти: «Если бы я и ожидать стал, то преисподняя — дом мой; во тьме постелю я постель мою; гробу скажу: ‘Ты отец мой’, — червю: ‘Ты мать моя и сестра моя’. Где же после этого надежда моя? И ожидаемое мною кто увидит?»

Работая над рукописью «Где Бог, когда я страдаю?», в конце Книги Иова я заметил одну деталь, на которую раньше никогда не обращал внимания. Автор указывает, что после того, как Иов прошел свой период испытаний, Бог дал ему ровно в два раза больше всего, чем он потерял: 14000 овец вместо 7000; 6000 верблюдов вместо 3000; 1000 волов и ослов вместо 500. Однако было одно исключение. Иов потерял семерых сыновей и троих дочерей, и в процессе восстановления у него родились семеро сыновей и три дочери — столько же, сколько и было раньше, а не вдвое больше. Человеку нельзя найти замену, как овцам или волам. Даже эта древняя история, написанная задолго до откровения о небесах и вечной жизни, содержит указания на грядущее воскресение мертвых. Однажды Иов получит двойное воздаяние, воссоединившись со своими первыми десятью детьми и познакомив их с теми десятью, которые родились позже.