Почему? Вопрос, который остается всегда

Еще один пастор после землетрясения убежал вместе с женой на возвышенность. Когда приблизилось цунами, на них налетел внезапный снежный шквал, и в течение нескольких минут они со своей безопасной точки ничего не видели. Они слышали, как волна накатилась, а затем начала стремительно отступать назад в море, унося с собой человеческие тела и тонны мусора. Этот поток отлива был не менее опасным, чем начальная волна. Океан семнадцать раз накатывался на берег и отступал подобно воде, плескающейся в ванне. С ударом каждой из шестнадцати волн пастор и его жена слышали истошные крики о помощи, а в завершение раздался громкий, шипящий звук, словно из огромного водостока, и воцарилась тишина. Когда снежное облако рассеялось, их взору предстали полностью уничтоженные окрестности. Не уцелело ни одно здание — только крест их церкви торчал под неестественным углом, как сломанная кость. У пляжа возвышались несколько ободранных деревьев, которые указывали место, где всего лишь днем ранее был густой лес.

Когда огромная масса воды врывалась в узкую бухту, приютившуюся между склонами холмов, гигантская волна набирала еще больше скорости и силы. На равнине ее высота составляла от трех до девяти метров, но в гористых бухтах она вздымалась до невообразимой высоты двенадцатиэтажного дома. Имея за плечами большой опыт цунами, японцы хорошо организовали пункты эвакуации: школы, больницы, дома престарелых, — и многие жители, услышав предупреждающие сирены, устремились туда в поисках убежища. Но никто не ожидал цунами столь колоссальных размеров, и, по горькой иронии, много сотен людей погибло в тех самых зданиях, которые предназначались для их спасения.

В одном из домов престарелых, расположенном высоко на склоне холма, погибли сорок семь стариков. Сегодня сваленные в кучу на этом месте инвалидные кресла, матрацы и мебель стали мрачным мемориалом. В этом же городе несколько десятков человек забрались на крышу трехэтажного эвакуационного центра, но из них лишь единицы оказались не смытыми потоком, вцепившись в ограждение и в телевизионную антенну. В младшей школе семьдесят четыре ученика погибли, пока педагоги разбирались с процедурой их вывода на холм, расположенный сразу же за школьным зданием. Некоторым детям удалось добраться до склона, но, начав взбираться по нему, они скользили на заснеженном грунте и скатывались в смертельное чрево волны.

Лицом к лицу с трагедией

Ровно через год после землетрясения и цунами я приехал на несколько дней в пострадавший регион вместе с несколькими сотрудниками моего японского издателя. Раньше я никогда не видел вблизи такой разрухи. Даже спустя год местность выглядела унылой и опустошенной, словно с другой планеты. Я задал моим спутникам несколько вопросов, но основную часть времени молча смотрел в окно, пытаясь проникнуться масштабом трагедии, постигшей их страну. Остальные пассажиры нашего микроавтобуса говорили мало, и я не мог прочитать чувства на их лицах. Мне вспомнилась строка из стихотворения Эмили Дикинсон: «Вслед за великой болью идет формальность чувств».

Но мои чувства были далеко не формальными. Совершив тур по опустошенному полуострову, когда-то известному своими самобытными рыбацкими деревнями, я, согласно расписанию, должен был говорить на тему «Где Бог, когда я страдаю?» перед хмурыми собраниями в регионе Тохоку, а также на общенациональной молитвенной встрече в Токио. Что мог сказать этим людям я — гость из другой страны, очутившийся посреди их боли? Большинство японцев вообще не верят в Бога. Как же я мог указать им на Бога благодати и милости, Которого научился любить? Он казался очень далеким от подобных событий.

Трудолюбивые японцы отремонтировали или заменили многие дороги, подняв дорожное полотно на несколько метров над просевшей землей. Рабочие уже разобрали почти все обломки и руины миллиона поврежденных зданий. Устояли только самые прочные строения, которые своими выбитыми окнами и вымазанными грязью, осыпающимися стенами напоминали призраков. Пейзаж уродовали искусственные горы из обломков и мусора. Некоторые из них достигали двадцати метров в высоту и занимали площадь городского квартала.

Другие регионы Японии отказывались принять двадцать три миллиона тонн мусора для сожжения или захоронения, опасаясь, что из-за аварии на атомной электростанции он содержит загрязняющие или радиоактивные вещества. «Интересно, сколько было уничтожено автомобилей?» — произнес я вслух, когда мы проезжали мимо очередного кургана из покореженных машин. Один из японских коллег сразу же извлек смартфон и нашел ответ в Google: 410 тысяч.