Подкидыш

чего-нибудь натворит, и тогда, смотришь, какая-нибудь слабо­нервная женщина или суровый мужчина того и гляди стук­нут его чем-нибудь.— И прибавил, подмигнув: — Думаете, в зоопарках железные клетки охраняют публику от зверей? Наоборот, ребята!

И уехал.

ИВАСИК УМЫВАЕТ РУКИ

Совещание в семействе Гвилизовых было бурное.

— А почему нет?! Почему нет?! — кричала возбужден­ная Лиля. — Почему Завре не участвовать в цирковой про­грамме?

—  Завря еще маленький,— отбивался Ивасик.

—  А деньги платить будут? — деловито интересовался Вова.

—  Конечно, будут! И еще какие!

—  Я знаю! — крикнул Лиле Ивасик. — Ты давно только и мечтаешь стать выступательницей! Хочешь быть фокусницей? Вот и выступай! А Завря тут при чем?

Это было правдой. Лиля, наверное, всегда хотела быть фокусницей, вообще циркачкой. Только не знала об этом, пока родители не повели их в цирк и она не увидела фокусника. А уж фокусничала-то, как говорит бабушка Нина, с пеленок. Лиле нравилась всякая выдумка, всякие переполох и смех, всякие удивление и неожиданности. Она хотела делать сама эти неожиданности, загадки и разгадки. Глебовы загадки при­роды казались ей скучными так же, как его будущие разгад­ки. Если бы вдруг с неба прилетели инопланетяне, это бы ей, конечно, понравилось, но еще больше бы понравилось, если бы она сама как-нибудь сумела взлететь в небо, в самый кос­мос и вернуться оттуда, будто инопланетянка.

Ду-ю-ду.

Я из пушки в небо уйду.

Вместе с Глебом ходила Лиля смотреть кинофильм «Вос­поминание о будущем». Глеб сидел как вкопанный и что-то записывал. Лиле же было даже скучно: что это за иноплане­тяне, которые не могли как следует заявить о себе — столько веков, и одна путаница! Когда же папа, прочитав газету, сказал, что все эти чудеса, показанные в кинофильме, просто подделаны под инопланетные, Лиля пришла в восторг. Неко­торое время, засыпая, она все думала, как бы еще что-нибудь подделать, да так, чтобы уже окончательно запутать скучных ученых. Потом увидела новую цирковую программу: под ку­полом цирка летали, все в блестках и серебряной чешуе, воз­душные гимнасты — и опять «заболела» цирком, воображала себя воздушной гимнасткой и, очень размечтавшись, даже воз­душной балериной. А что? Превратилось же спортивное пар­ное катание в танцы на льду! И даже в воде теперь танцуют — как это называется? И когда они нашли прошлым летом ка­мень, который становился то легким, то тяжелым, прежде всего Лиля подумала, конечно, о цирке: как с помощью такого камня можно устроить невероятное представление. Потом вдруг появился Завря — это уж был фокус так фокус! И вообще Зав- ря все больше нравился Лиле — такой смешной, такой пре­красно-безобразный, такой веселый и неутомимый, ну прямо будто он был родным сыном Лили. Или, вернее, так, словно он был сыном Ивасика и ее, только Ивасик был мамой, а она папой, а еще лучше не папой, а бабушкой Ниной. Потому что папа был немного скучным, хотя об этом своем наблюдении и впечатлении Лиля не говорила никому, даже братьям — так, знала про себя, и всё. И побаивалась, как бы не стать с годами похожей на папу. Лучше бы папа и мама были ее детьми, она бы уж сумела их немного растормошить и научить любить жизнь и всякие неожиданности. Так вот частенько размышля­ла Лиля, глядя с удовольствием и удовлетворением на Заврю и мечтая, как будут они с Заврей выступать в цирке. Для этого и язык Заврин учила, раз уж у него нет голосовых свя­зок и он не может разговаривать по-лилиному. Но так даже лучше, опять думала она, никто и не догадается, что Завря разговаривает — так, шипит что-то, свистит и щелкает, а между тем она и Завря во время цирковых фокусов будут все под­сказывать друг другу. Но это казалось так далеко, когда-ни-

будь в будущем. И вот вдруг на них с Заврей обращает вни­мание сам Сергеев, знаменитый и прославленный, и сам пред­лагает им с Заврей выступать в цирке! Но все это может лоп­нуть из-за трусливого, как какая-нибудь мамаша, Ивасика! Правда, за Лилю Вова. А за кого, интересно, Глеб? Угораз­дило же Лилю родиться после него, а не вперед, теперь он старший — и всего-то на год, а вот командует, и приходится подчиняться. Да, в очень большой степени дело зависело от Гле­ба. Ивасик, наверное, тоже понимал это, потому что восклик­нул:

—  Глеб, скажи им!

И Глеб сказал:

—  Цирк нежелателен — это может нарушить чистоту экс­перимента.

—  Эксперимент! — с осуждением воскликнула Лиля.

—  А ты лучше? — крикнул Ивасик.— Какие вы все-таки все: эксперимент, цирк! А на Заврю вам наплевать!

—  Как это наплевать! Как это наплевать! — разом выпа­лили трое других, но дальше их голоса разделились.

—  Ты думаешь, Ивасик, Завря так и просидит возле тебя всю жизнь? — размахивала руками Лиля. — Ты думаешь, это очень интересно сидеть возле тебя всю жизнь? А там ему бы аплодировали тысячи людей, он бы стал знаменитым!

—  Ты хочешь быть знаменитая,— был непримирим Ива­сик.

—  Ты думаешь, бррат, это очень честно — не только самим сидеть на шее у родителей, но еще и Заврю им содержать? — бубнил Вова.