Полтора разговора

А другие "Овечки" ничем одна от другой не отличаются, только номера у них разные.

Юркие это паровозики! Они вагоны и соберут, и по путям их расставят, и туда сбегают, и сюда поспеют. Круглые сутки носятся "Овечки" по Сортировочной. Тысячи три-четыре вагонов другой раз натолкают с заводов на станцию — глядишь, за ночь уже и рассортировали их, подобрали по адресам, выставили в затылок. Сцепщик обойдет, свинтит вагоны — и готов поезд.

Докладывает диспетчеру Сортировочная:

— Принимайте!

— Понято, — отвечает диспетчер.

В дальнюю дорогу вести состав — это уже не "Овечкино" дело. Тут уж к выходным путям "Щуки" из депо подкатывают. Отцепят составители "Овечку", взвизгнет она на прощанье и побежит по своим делам. А "Щука" ответит ей басом и возьмет состав на крюк.

С этой самой минуты попадает состав на график к диспетчеру.

VII

Но плох тот диспетчер, который ничего, кроме своего графика, знать не знает. Чтобы порядок на линии был, надо диспетчеру иной раз и самому на линию показаться. Конечно, не во время дежурства — тогда и на шаг от громкоговорителя не отойдешь. А вот в свободные часы не мешает нашему брату сесть на паровоз и проехаться по участку. Проедешься — и сам своими глазами увидишь, почему это сегодня на Навалочной цистерны три часа под выгрузкой торчали или отчего в Рябово каждый раз под семафором поезда держат: сигналист ли там зевает, или дежурный по станции шляпа?

Только лучше всего диспетчеру не с пассажирским, а с товарным составом ездить. С товарным его меньше всего ждут. Это ему и на руку. Приедет на место и все как есть увидит, без прикрас.

Я ни одной шестидневки не пропущу, чтобы до Любани не прокатиться. Зато уж спокоен за свой участок на дежурстве. И Рябово, и Обухово, и Тосно, и все другие станции не только по голосу теперь знаю, но, можно сказать, и в лицо.

Запишешь во время дежурства на листок, что тебе твой график портило операторов, которые сведения о поездах задерживали, деповских дежурных, которые тебе паровозы вовремя не подавали, — а потом и поедешь по душам с ними беседовать.

Помню, как однажды застрял у дежурного на станции Саблино товарный номер 631.

Шел он с импортным грузом, со станками последней модели для московского завода "Шарикоподшипник". Станки эти срочно выписали из-за границы, заплатили за них золотом. В Ленинградском порту при разгрузке парохода специальный субботник устроили. Тут же на месте в порту состав сформировали, помимо всякой Сортировочной, и к нам на главную линию перебросили.

Я его сквозным маршрутом отправил повышенной скоростью — от Ленинграда до самой Москвы без передышки.

В этот день я как раз на линию собрался. Сдал в восемь утра дежурство и выехал с дачным поездом.

Приезжаю в Саблино.

Смотрю в окно вагона и вижу: напротив нас какой-то длинный товарный состав стоит, и на всех вагонах мелом написано: Москва, Москва, Москва.

Вот, значит, как мой товарный экспресс без передышки идет. Сорок километров прошел и застрял в Саблине. Всего только шестисот километров до Москвы и не доехал!

Выскакиваю из вагона (а раньше я и не думал в Саблине выходить) и бегу искать дежурного по станции. Попался мне по дороге проводник с московского товарного.

— Почему, — спрашиваю, — стоите здесь?

— Да дежурный отставил.

— Как отставил, зачем?

— Не знаю. Прицепку собирается делать. Вагон тут у него какой-то с прошлых суток заночевал; и он хочет сплавить его в Любань, пока диспетчер не хватится.

— Вот как, — говорю, — пока не хватится?

Смотрю — и сам дежурный является. Он из-под вагона вынырнул.

Увидел меня — и чуть было обратно под состав не нырнул.

— Это что, — спрашиваю, — у вас московский отдыхает?

— Московский, — говорит. — Мы сейчас на выход ему дадим.

— А почему до сих пор не дали?

— Не поспели, товарищ диспетчер, все буксы проверить надо было, а в трех вагонах даже новую набивку сделать. В Ленинграде вот недосмотрели, а у нас простой выходит.

— Вот как, — говорю, — значит, Ленинград виноват… А что за вагончик вы тут к сквозному маршруту прицепляете?

Заморгал глазами дежурный, а я к селектору — ленинградского диспетчера вызываю — моего сменного.

— Как у вас московский товарный значится?

— На простое в Саблино, — отвечает. — Нагон пара. Высылаю резервный паровоз.

"Вот, — думаю, — ловкач дежурный. Он, значит, всем по-разному врет. Мне — что буксы виноваты, а в Ленинград — что машинист пар нагоняет. Нагоню же я ему пара!"

Выхожу я на перрон, а мой московский уже за семафор хвост убирает.

Ведь вот как быстро его отправили, или, как у нас говорится, "вытолкнули"!

Ну и с дежурным этим мы быстро покончили: тоже "вытолкнули".

VIII

Не сразу, конечно, и из меня диспетчер получился.

Помню, привели меня первый раз на диспетчерское дежурство.

Я — старый железнодорожник, насквозь паровозным дымом прокурен.