Полвека под землей

Пускаюсь в обратный путь и, не дойдя нескольких шагов до проделанного мной отверстия, со смущением убеждаюсь, что у подземного коридора есть ответвление. Сворачиваю в него, взбираюсь на каменный выступ, спускаюсь с другой стороны и оказываюсь в маленьком зале с болотистым полом. Приглядевшись, обнаруживаю, что нахожусь и том самом болотце, откуда начал свой «путь в неизвестное». Прямо передо мной чернеет отдушина, которую я расширил только что с таким трудом.

Значит, энтомолог, которого я так снисходительно пожалел за то, что он бросил свой сачок у входа в пещеру, оказался догадливее меня, первым обнаружил продолжение пещеры Пейор и не ломился при этом, как я, в открытую настежь дверь!

Пристыженный и огорченный, я плетусь к выходу, размышляя о своем тщеславии спелеолога-одиночки, который вообразил себя первооткрывателем и азартно долбил молотком стену, тогда как рядом, в нескольких шагах от него, открывался просторный проход. Этот эпизод напомнил мне анекдот о человеке, который никак не мог выйти из комнаты и чуть не надорвался, высаживая плечом дверь, но так и не сообразил, что она открывается не наружу, а внутрь помещения.

Проходя мимо сачка для бабочек, я бросаю на него сердитый взгляд и тороплюсь к выходу, мрачно посматривая на красные пятнышки под потолком.

Нет, пещера Пейор решительно неблагосклонна ко мне, и я вынужден отказаться от всех надежд и иллюзий, с которыми вступил сюда утром.

Все же, размышляю я, не следует поддаваться чувству разочарования и считать, что эта пещера станет для меня безразличной только потому, что я не нашел в ней то, что надеялся найти. Истинный любитель подземных исследований никогда не падает духом и не отчаивается. Поэтому я еще раз заглядываю по дороге в тесный лаз, чтобы послушать писк лисят в их норе и снова попытаться достать зверьков. Но усилия мои тщетны: лаз слишком узок. Тогда я принимаюсь изучать ступенчатый пол центрального коридора, образованный известковыми отложениями; в каждой ступеньке — углубление, где поблескивает вода — крошечный, кристально чистый водоем.

Наконец я добираюсь до входного зала, где еще раз осматриваю траншею и кучу земли, вырытую неизвестным археологом, который, так же как и я, ничем не был вознагражден за свой тяжелый труд.

Этот неизвестный археолог был, вероятно, не менее меня разочарован и огорчен своей неудачей. Присев на краю вырытой им траншеи я констатирую, что мой неведомый коллега приложил неизмеримо больше усилий, чтобы раскопать эту неподатливую землю, чем я, прошедший пещеру Пейор из конца в конец.

Не помню, говорил ли я, что на протяжении всего пути туда и обратно я, по своей всегдашней привычке, не переставал осматривать каменные стены, надеясь, несмотря ни на что, увидеть на их поверхности гравированные или рисованные изображения. Только стены и потолок входного зала не были подвергнуты осмотру. Мне показалось, что они явно непригодны для наскальных рисунков. Кроме того, археологам известно, что произведения первобытного искусства не встречаются обычно так близко от входа.

Все же для очистки совести я решаю осмотреть детально стены и главное, потолок входного зала — занятие не из приятных или удобных, поскольку свод пещеры неровен и очень низок. Мне приходится передвигаться на четвереньках по мокрому и грязному полу и с риском вывихнуть себе шею осматривать потолок метр за метром.

Не испытывая ни малейшего энтузиазма, я ползу, подобно крабу то на одном боку, то на другом, освещая лампой шероховатые каменные своды, и вдруг замираю на месте, едва дыша от волнения. На темном камне отчетливо проступает тонкое и сложное переплетение линий, явно начертанных человеческой рукой. Изумлению моему нет предела. Никогда еще среди многочисленных наскальных изображений, которые мне приходилось видеть во всех пещерах «с росписью», не встречалось подобного рисунка — фантастического сплетения линий, геометрических фигур и каких-то кабалистических знаков, четко высеченных на камне и образующих загадочную фреску в целый метр длиной.

Немного подальше я обнаруживаю гирлянду грубо нарисованных пятиконечных звезд, которые во всех книгах по магии носят название «печати царя Соломона», а рядом с ними — диск или колесо с шестнадцатью расходящимися лучами. Тут же, в нескольких шагах, нарисованы другие таинственные и непонятные эмблемы и знаки.

Тщательно осмотрев потолок, я нахожу на нем три изображения животных: рыбу овальной, вернее, ромбовидной формы, четвероногое существо, напоминающее лисицу, и другое, похожее на оленя с ветвистыми рогами.

Все эти изображения предстали передо мной одно за другим на протяжении двух или трех минут. Я был совершенно ошеломлен. Эти кабалистические рисунки, разумеется, не имели никакого отношения к искусству людей ориньякской или мадленской эпохи, охотников на мамонтов, бизонов и северных оленей. Рисунки пещеры Пейор можно отнести разве что (самое раннее!) к веку бронзы, когда люди уже знали и умели рисовать пятиконечную звезду, солнечный диск и силуэт рыбы.