Пополнение

– Судя по поведению Диэя, сам он в такую возможность не верил. Думаю, ему самому было виднее, чем нам с вами. После разгрома он бежал в родной Мегалополь, там объявил согражданам о постигшей их катастрофе, убил жену и покончил с собой. Вряд ли он сделал бы это, если бы видел реальные шансы продолжить борьбу. Ведь война – это же не только призванные и поставленные в строй люди. Их же надо ещё вооружить, а оружие потеряно на полях проигранных сражений. Как владелец промышленных предприятий, в том числе и оружейных, я могу сказать вам и по собственному опыту, что кроме сырья и инструмента нужны ещё и рабочие руки. На Пелопоннесе это были рабы, которых забрали у хозяев, освободили и либо посадили на земельные наделы, либо взяли в войско. И кому работать в мастерских? Вы скажете, можно нанять свободных? Можно, если есть деньги для платы им за работу. Но откуда этим деньгам на оплату рабочих взяться, когда богатых граждан раскуркулили, а то, что припрятано и прикопано в укромном месте, страшно ведь достать, это же палево, отобрать же могут в любой момент, и с чем останешься? И в долг тоже никто не даст по той же самой причине – нечего. Тем более, что и долги отменены, и где гарантия, что и новые тоже не отменят? Отобрали не всё, на жизнь оставили, сколько голытьбе не завидно, и понемногу-то у большого количества людей в теории можно было бы занять, но на практике никто не даст – дураков нет, всё уже учёные. Отвали к воронам, попрошайка, нет у нас лишних денег, а те, что есть, и самим на жизнь нужны. Вот в этом, ребята и девчата, оборотная сторона популистской политики социальной справедливости в духе "отнять и поделить". Частное производство эти популисты угробили полностью, а государственного не было, и организовать его с нуля – это не год нужен и не два. И те, кто мог бы – не будут. За что этим грабителям помогать? За то, что раскуркулили? Обойдутся! Для ограбленных этим государством оно перестало быть своим, и какая им разница, какое из чужих утвердится в стране, которая никуда при этом не исчезнет? Только одна – какое из них восстановит нормальную жизнь. Вот это дурацкое – едва ли, ну так оно и рушится именно поэтому, и туда ему и дорога.

– В самом деле ничего уже нельзя поделать! – тоскливо констатировала бывшая "гречанка", – И поделом бы проклятым дуракам, но жалко Коринф!

– Это точно, ребчта и девчата. Но самое омерзительное, что это Ахейский союз спасти было уже нельзя, а Коринф – ещё можно было. Если бы Диэй сбежал с поля боя не домой, дезертировав по сути дела, а в Коринф, куда сбежали и многие бойцы из разбитого войска, можно ведь было ещё организовать их и сесть в осаду, не дав римлянам захватить город сходу. Скорее всего, Муммий предложил бы им сдаться, чтобы не терять время на осаду или людей при штурме понапрасну. И на переговорах можно было бы выторговать щадящие условия сдачи. На Коринф у римлян не было такого зуба, как на Карфаген, но и карфагенянам предлагалось покинуть город и поселиться, где захотят, лишь бы не у моря. Мы не знаем, было ли уже постановление сената о разрушении Коринфа, но даже если и было, людей-то наверняка ещё можно было спасти. Но сам Диэй этого не сделал, без него оказалось некому, кто успел сбежать, те спаслись, а кто нет – или погибли, или угодили в рабство. В настоящее, а не в то, о котором визжали их демагоги. Около пятидесяти тысяч человек, как и в Карфагене. Запишите и это – пригодится через пару занятий, когда мы с вами будем говорить о гракховщине.

– Досточтимый, а что стало со школой гетер?

– У нас нет об этом сведений, но понятно же, что ничего хорошего. Повезло тем из них, кого успели отобрать для продажи в рабство – товар ценный, штучный, наверняка старались зря не портить, чтобы цену не потеряли. Но вот в какой степени сами римляне понимали ценность коринфской добычи, сказать трудно. Солдатня играла в кости, сидя на уникальных картинах, а сам Муммий при упаковке и погрузке статуй и картин на суда для их отправки в Рим грозил грузчикам, что если они что-то сломают или попортят, то он их заставит самих сделать такие же новые, – молодняк переглянулся с выпученными глазами и отвисшими челюстями, и лишь после этого весь курс грохнул от хохота, – Судя по тому, что позднее Школа была возрождена уже местными гетерами в Антиохи, и её уровень был уже не тот, от коринфской не осталось ничего кроме окончивших её ранее выпускниц.

– Из произведений искусства тоже ведь уцелело не всё? – спросила Энушат.

– Нормальный-то переезд равен трём пожарам, – заметил Артар.