Повести и рассказы

Дверь на резном крыльце распахнулась, из нее выскочил здоровенный бородач, прикрытый единственно березовым листком на причинном месте. На закорках у него сидела голая толстая Даная привокзального розлива и сверкала на солнце золотой фиксой – что твоим лазером. В три прыжка мужик одолел ступеньки и сиганул в реку. Бабешка сразу же отцепилась от него, запрыгала на одном месте, повизгивая и шлепая о воду литыми грудями, а мужик, ухая, поплыл саженками на тот берег.

Зойка отвернулась.

Не то чтоб она была ханжой-недотрогой – да такого повидала за свой бабий век, за гостиничную свою неподцензурную службу, да такого наслышалась, что все эти картиночки ей – как слону горчичник! – но противно стало. Пошла в горку – прочь от реки, от буйства духов. А буйство, похоже, ширилось: на реке орали на разные голоса, веселились, по-научному – релаксировали. Над Зойкой в синем небе, но невысоко парил бумажный змей, воздушные лихие потоки давили его к земле, а он не хотел и, наоборот, рвался к солнцу, как Икар. И вырвался-таки! Но в некий момент, научно говоря, контрапункта он совсем низко завис над Зойкой, и та увидела на змее большую черно-белую фотку грустной девочки лет двенадцати, а над фоткой – надпись плакатным пером: «Наташенька, золотце мое, вернись к маме!» Змей, повторимся, одолел потоки и глиссанул ввысь, мячиками в ней запрыгали: вернись к маме, вернись к маме, вернись к маме… Зойка, любопытная, быстро ухватила одну и, вскрикнув, выронила: буковка оказалась горячей, как головешка.

– Жжется, – удивленно сказала Зойка.

Свен только плечами пожал: мол, всяко бывает.

– Это тоже чье-то желание? – спросила Зойка.

– Наверно.

– А почему оно не исполняется?

Буковки, как гномы, шуршали в траве.

– Не знаю. Такое, значит, желание.

– Я хочу, чтобы Наташа вернулась к маме.

– Какая Наташа? Кто мама? Помилуйте, Зоя, это же не ваше желание…

– Нет, пусть вернется, – упрямо настаивала Зойка.

Свен тяжко вздохнул:

– Считайте, что вернулась.

Змей резко затормозил, пошел на посадку. Зойка не видела, где он сел, но зато увидела вдалеке среди деревьев девочку, которая легко бежала куда-то.

– Это Наташа? – строго спросила Зойка.

– Наташа, Наташа, – успокоил Свен. – Кто ж еще?..

– Так-то лучше. А то одни сопли: вернись, вернись…

– Вы вмешались в чужую фазу, – укорил ее Свен. – Так нельзя.

– Можно! – утвердила Зойка. – Эта мамаша-дура, может, и хотеть уже перестала, а я ей помогла. Просто так. Разве неправильно? Разве я плохо поступила?

– Не знаю. Желание суверенно…

– Это у вас в Краснококшайске оно суверенно, а у нас – все вокруг колхозное, все вокруг мое. Буду вмешиваться!

Она глянула на реку. Там буйствовало штук двадцать голых духов, но не вместе буйствовало, а поврозь, по компаниям. Баня, как трамвай, оказалась резиновой, вместив в себя всех желающих попариться на пленэре, а таковых в Зойкином отеле оказалось немало. Странно, конечно, что способ релаксации они выбрали одинаково незамысловатый, тут даже Зойкины Канары гляделись вершиной фантазии, но в чужой монастырь, как известно…

– Хотите вмешаться? – спросил Свен.

Зойка призадумалась. Заменить им реку на море? Водку «Столичную» на водку «Смирновскую»? Превратить всех мужиков в Шварценеггеров? Зачем? Они хотят того, что хотят, что знают, что проверено. Да и так ли уж сильно Зойкины представления о здоровом отдыхе отличны от их? Только что с наклейкой «made in…».

– Я же говорила, Свен, не стоит с нами вязаться. Мы люди простые, бесхитростные, мы и хотеть толком не умеем… – ерничала, а ведь обидно было. И за себя – такую безжеланную, и за этих банных юродивых, и за неведомую мамашу, которая не смогла дожелать… – Погодите секунду, я ногу ополосну.

Отвыкла босиком ходить, порезала ступню о какую-то подлую травинку. Сбежала к реке, окунула ногу в такую прозрачную, в такую уютную воду и… вскрикнула. Ранку обожгло, будто опустили ее не в чистую аш два о, а в крепкий раствор йода, например.

– Что стряслось? – крикнул Свен.

– Сейчас, сейчас… – Зойка нагнулась, зачерпнула ладошкой воду, принюхалась: отчетливо несло спиртом.

Бред какой, восхитилась Зойка и осторожно лизнула ладонь. Анализов не требовалось: что-что, а уж водку-то Зойка в чем угодно узнает, даже в речных берегах.

– Свен, – позвала Зойка, – подойдите-ка… Тут какой-то кретин воду в водку превратил.

Свен даже не сдвинулся.

– Его право, – только и сказал.

– А рыба как же?

– А никак. Он пожелал реку без рыбы, иначе бы она сейчас – кверху брюхом…

– Закуска ему, значит, не требуется, – констатировала Зойка. – А вы говорите: мы хотеть не умеем!

– Это не я говорю. Это вы говорите.

– Ошибочка вышла. Желаний – невпроворот. Не удивлюсь, если этот алкаш еще и поллитровку в речку опустил – чтоб охладилась… Как там у вас с галактическими стандартами? Тянем? Или уже переплюнули? Небось у вас в Краснококшайске никто не допер реки водярой заполнять. Слабо?

– У нас нет водки, – сказал Свен.

Ему было явно не по себе.

А Зойка расходилась и совсем уже разошлась: