Повести и рассказы

Девочки вели себя странно. Одна мирно вязала. Другая, отвернувшись от действительности, тяжко переживала за судьбу бразильской телевизионной рабыни: по ящику в сотый раз гнали любимый народонаселением сериал. Третья и четвертая тихо беседовали, а годящаяся в матери кассирша читала донельзя замусоленный детектив, который вторую неделю гулял в отеле по рукам. Сейф с деньгами, отметила внимательная Зойка, был преступно раскрыт, а ведь там, кроме неконвертируемых «деревянных», имелась и «валюта первой категории», как то: американские доллары, британские фунты, французские франки и, не исключено, испанские песеты.

– Что здесь происходит? – громогласно и по возможности строго спросила Зойка.

На родной голос все обернулись.

– Зоенька Александровна! – вроде бы даже удивилась дежурная регистраторша Лена. – А мы думали, вы ушли.

– Куда это я ушла? Среди бела дня…

– Ну и что такого? Клиентов же нет. И никогда не будет! Разве директор вам не сказал?

– Какой директор? Он болен.

– С утра был здоров. Он сказал: Москва закрыта для приезжих навсегда. Но мы все равно на посту – работа есть работа.

Ничего не понимая, Зойка посмотрела по сторонам. Холл был пуст. Ни людей, ни чемоданов, ни сумок с пожитками. У автоматических дверей отеля дремал на стуле гнида швейцар, а не меньшая гнида гардеробщик, вообще безработный по случаю тепла, за своим барьером хлебал чего-то из эмалированной кастрюльки, пороча тем самым репутацию заведения. Свет в ресторане, обычно горевший денно и нощно, был потушен, хотя на кухне, слышала Зойка, повара чем-то гремели, кого-то собирались кормить.

Сознавая себя последней идиоткой, Зойка задала девочкам вопрос:

– В отеле кто-нибудь остался?

– Ни-ко-го! – весело отчеканила Лена. – Все съехали. Москва закрыта! И для иностранцев тоже! Ой, Зоенька Александровна, вы представляете счастье какое? Да я всю жизнь об этом мечтала!

– И я, – сказала кассирша-мама, возвращаясь к детективу.

– И я, – подтвердила старшая смены, вновь легко переезжая в Бразилию.

– И я, и я, – хором согласились ее помощницы и тут же продолжили взаимолюбопытный разговор о – чем – только – ни – попадя.

Почему же я никогда о том не мечтала, машинально удивилась Зойка, а ответил ей Свен, невесть откуда взявшийся посреди холла.

– Потому что ты единственный нормальный человек в этом доме, наконец-то на «ты» перешел.

– Единственный? – не поверила Зойка.

– Ну преувеличил, ну еще двое-трое… Я прошел по всем срезам эксперимента.

– Без меня?

– Тебе было бы больно. Я же понял: тебе было больно! И у реки, и в доме, и на улице, и у насыпи…

– Это моя боль!

– Она и так постоянно с тобой. Зачем лишний раз бередить?

– Ты же не спрашивал, когда начинал эксперимент. А я говорила: не надо, все зря, мы разучились хотеть. Помнишь? Все наши желания можно пересчитать по пальцам, они просты и неинтересны пришельцам со звезд.

– Я помню. Но я – то ждал иного… Вы находитесь на очень низком пороге желаний. Знаешь, я впервые сталкиваюсь с технически развитой цивилизацией, которая не решила проблемы потребления даже в первой фазе.

– В первой – это когда едят не вдоволь, одеты не в радость, счастливы не от души, так?

– Можно и так…

– И как же нам эту фазу проскочить? Объясни, Свенчик, сделай милость, вы же там, в галактике, все-о-о знаете…

– Всего не знает никто. Разве что Бог… А как проскочить?.. Я бы очень хотел вам помочь, Зоя, но – увы – первую фазу все проходят самостоятельно.

– А потом являетесь вы и осыпаете нас из рога изобилия.

– Случается…

– А вот вам! – И Зойка продемонстрировала Свену непристойный интернациональный жест, который, как ни странно, был вполне понятен галактическому скитальцу.

Во всяком случае, отреагировал он адекватно:

– Мы-то отойдем, нам-то что… Но чтоб совсем без нас – тут, Зоя, пахать надо. И хотеть пахать. Такое вот простенькое желание.

– Я что, не хочу?

– Ты – да. А они? – кивнул на Зойкиных девочек.

Он был прав, эти – не хотели.

И что это такое они сочинили: Москва закрыта, отель пустой, сами мышей не ловят. Стоит на пару часов отлучиться, как на тебе – сюрприз с конфеткой! А директор откуда возник? У него ж температура…

– А ну, кончили перекур! – гаркнула Зойка и вмазала кулачком по регистраторской стойке, чуть куклу не выронила, да так неловко вмазала, что в глазах потемнело.

Извините за очередной штамп, но в глазах у Зойки потемнело буквально.

– Зоя Александровна, что с вами? – продрался сквозь боль голос Лены.

Зойка открыла один глаз и узрела личико регистраторши, а сзади – еще чьи-то лица, и шум услышала, знакомый до дрожи шум прибоя, столь странно характерный для больших и людных помещений – вокзалов, гостиниц, аэропортов.

Людных?

Открыла второй глаз и уже в оба увидела любимый холл, привычно набитый почтеннейшей публикой. И чемоданы имели место, и сумки с пожитками, и из ресторана шел мощный стеб, и магазины вовсю работали, и гнида швейцар препирался у входа с двумя оперативниками в штатском: то ли они кого-то не того пустили, то ли он кого-то того не пустил.

Откуда народ? Москва-то закрыта…