Правила бунта

— Я ломаю то, что мне нравится, милая. Поверь мне. Ты не хочешь мне нравиться. — Его глаза бесчувственны. Холодны. Жестоки.

И в этот момент я верю ему — требовать от него какого-либо внимания было бы действительно очень глупо. Я отпускаю его руку, немного отклоняясь назад, увеличивая расстояние между нами.

— Ты трахнул мать того парня на вечеринке? — прямо спрашиваю я.

Он прищуривается.

— Нет. А ты?

— Я серьезно, Дэш.

— Я тоже. — Он раздражающе невозмутим. — Если мне задают личные, нелепые вопросы, будет справедливо, если я задам их в ответ.

— За исключением того, что для меня неабсурдно спрашивать тебя об этом, не так ли? Потому что Пакс и Рэн трахали…

Дэш выпрямляется во весь рост, отряхивая руки о штаны.

— Я не несу ответственности за то, что они предпочитают делать со своими членами. — Он отворачивается. — Ты задала свой вопрос, Карина. Удовлетворил ли мой ответ твое любопытство?

— Да.

— И ты чувствуешь себя лучше? Теперь, когда знаешь, что я не пихал свой член в другую женщину прямо перед тем, как мой язык побывал у тебя во рту?

— Вообще-то нет. Я не чувствую себя лучше.

— Почему?

— Потому что мысль о том, что кто-то из вас, придурков, связывается с какой-то футбольной мамочкой Эдмондсона, настолько жалка и мерзка, что меня тошнит.

— Она лакроссная мамочка Эдмондсона. Этот парень в команде по лакроссу.

О боже мой. Вот и все. Я и так потратила здесь достаточно своего времени. И больше не собираюсь тратить его впустую. Мои ноги как ватные, когда я поднимаюсь. Моя сумка вся в грязи, но мне все равно.

— Как скажешь, придурок. Наслаждайся тем, что напьешься до беспамятства до гребаного полудня, ладно? Некоторые из нас заботятся о своем образовании. Мне нужно идти в класс.

Как будто он совсем забыл о своей фляжке, Дэш достает ее, улыбаясь. Поднимает ее и подмигивает мне.

— Твое здоровье, милая. Так я и сделаю.

— Чувак, серьезно. Какого черта ты делаешь? Ты чувствуешь себя лучше, напившись вдрызг в середине…

— Да, — выпаливает он. — Чувствую себя чертовски фантастически. И не то чтобы это имело значение, но я не пьян. Я не какая-то чопорная маленькая школьница, которая не может справиться с алкоголем. И мог бы пить с этого момента до заката и быть в полном, бл*дь, порядке.

— О-о-о. — Закатываю глаза. — Я так впечатлена. Держу пари, ты глотаешь таблетки, как леденцы, не так ли, здоровяк?

Он не реагирует на мои подстрекательства. Просто кивает.

— Колеса. Амфетамин. Кокс. Что ни назови. Я принимаю это на регулярной основе.

— Ох. Точно. Конечно. Полагаю, ты и героин регулярно принимаешь, верно? — Я саркастична, но часть меня все еще как труп, онемевшая, боящаяся его ответа.

Дэш бы не стал. Ни за что.

— Если это приятно и сводит все это дерьмо к белому шуму, тогда я в деле, принцесса.

Вау.

И любое противоречие, которое я, возможно, испытывала из-за него, тает точно так же, как иней на рассвете. Только гораздо быстрее. Если и есть что-то, что отключит меня быстрее, чем ведро ледяной воды на голову, так это героиновая зависимость.

— Ты серьезно? Героин?

— Не нужно выглядеть такой ошеломленной, Мендоса. Это не так уж и важно.

— Боже, ты… — Я качаю головой. — Ты чертовски жалок, Дэш. Ты это знаешь? И чертовски глуп. Тебе больше не нужно беспокоиться о том, чтобы игнорировать меня в классе. Я больше не буду тебя беспокоить.

У меня сводит живот. Я честно, по-настоящему чувствую, что меня вот-вот вырвет. Интересно, чувствует ли парень презрение, исходящее от меня, когда я ухожу. Хотя не думаю, что его это очень волнует. На него ничто не влияет, он невосприимчив к окружающему. Метеориты могут сыпаться с неба, и мир может быть в огне, а Дэш не соизволит это заметить, пока у него есть приличный кайф. На вершине холма оглядываюсь на него. Минутная слабость, но допускаю ее. Официально это последний раз, когда я теряю голову из-за лорда Дэшила Ловетта IV. Он все еще стоит там, уставившись на надгробия, потягивая из фляжки. Слишком поздно до меня доходит, что я не спросила его, зачем он пришел на кладбище. Что-то его расстроило.

Я никогда не узнаю, что привело парня в такое дерьмовое настроение. Однако знаю точно: если он заглушит это и будет держать внутри себя в течение какого-то времени, оно в конце концов захочет выйти наружу. Подобные эмоции имеют свойство кусать тебя за задницу, когда ты их не выпускаешь. Мне ли не знать. Конечно, все это не будет иметь значения, когда он умрет с иглой, торчащей из его руки. И он это сделает, потому что именно так заканчивается большинство историй, в которых фигурирует героин.

Я поворачиваю на север, собираясь вернуться по склону к академии, когда нечто быстрое и серое привлекает мое внимание. Цепляю краем глаза размытое движение и темный цвет. Я оборачиваюсь и... жду. Там. И вижу их. Сначала я думаю, что это стая собак. Возможно, диких собак. Но потом оцениваю их размеры и грацию и понимаю, что это волки. Их пятеро, темные размытые тени, мелькающие между деревьями, вдоль границы леса, где кончается территория академии и начинается дикая местность.