Правый поворот запрещён

– А что если я предложу ей создать совместное предприятие? Готов вложить свои форсы [польское жаргонное слово, обозначающее деньги]. Опять же в долларах. Куплю, чтобы гнать эту мазь, импортное оборудование. Как думаешь, клюнет?

– Вряд ли.

– А если попробовать?

– Она послезавтра уезжает в Германию.

– Ничего, постараюсь успеть. Это годится? – поляк достал визитную карточку, патетически прочитал: "Тадеуш Бронич. Технический директор автосервисной фирмы "Будем знакомы".

– Фирма? Да ведь у тебя просто автомастерская в каменном сарае.

– У нас теперь все фирмы. Модно. Платный сортир – тоже фирма…

– Давно я не был в Польше. Как цены?

– А что цены? Все есть и в Польше, и в Москве, и в Улан-Баторе, и в Лондоне. Мне вшистко едно – капитализм, социализм. Мне важно, чтоб на столе стояла бутылка экспортной "Выбровой", на тарелке – вендлина… ну как это по-русски… ветчина из Дембицы [в городе Дембица (Польша) находится мясокомбинат, где делают ветчину на экспорт], а в постели лежала курва с длинными ногами. А для этого надо иметь много Абрамов.

– Каких Абрамов?

– Вот этих, – Тадек извлек из красивого мягкого портмоне несколько долларовых бумажек с портретом Авраама Линкольна, протянул их собеседнику. – Это тебе, зарплата. И это тебе, – из сумки он вытащил толстую пачку двадцатирублевок. Вернусь – добавлю, если, конечно, удачно съезжу.

– Спасибо, Тадек… "Пробу" видел?

– Да. Он сказал, что металл кончается.

– Хорошо, постараюсь.

– Старайся. Дело общее и интерес общий… Ну что, язда?

– Да, пора. Едем.

Они уселись в машину.

– В Жешув не собираешься? – спросил Тадек, съезжая на нейтральной скорости с холма.

– Возможно поеду.

– Загляни там к Збыху.

– Обязательно…

Той же дорогой "Вольво" миновала дачные участки и по накатанному асфальту вплыла в городские улицы, заскользила мимо магазинов с пустыми витринами, мимо троллейбусных остановок – всюду толпы людей, очереди. Притормозив на трамвайной остановке, ожидая пока народ вывалится из вагона, поляк сказал:

– Тебе когда-нибудь бывает жалко это быдло? Мне нет.

– Почему?

– Все получают одинаковый шанс, когда выскальзывают из утробы в руки акушерки. Но вот ты ездишь в "Жигулях", я в "Вольво", а эти, – он кивнул на людей, вдавливающих друг друга в трамвай, – так, как видишь… Тебе домой?

– Нет, я выйду в центре…

Трамвай двинулся. Тадек слегка нажал на педаль газа, и через какие-то секунды машина, уже далеко мигнув лампой правого поворота, сворачивала на одну из центральных улиц…

3

Поездка в Германию планировалась с зимы. Ехать должны были вдвоем: директор НИИ Альберт Андреевич Яловский и его зам по науке, заведующая ведущей лабораторией Елена Павловна Кубракова. Но в "верхах" поездку эту решали люди, привыкшие бегать в райком в пятницу, чтобы испросить разрешения помочиться в субботу.

К весне партнеры по переговорам из фирмы "Универсальфарм ГмбХ" отправили Яловскому две телеграммы, трижды звонили ему и Кубраковой: хотели наконец определиться. Яловский нервничал, испытывая неловкость перед фирмой. Звонил в Киев по разным иерархическим этажам, там отвечали: "Ждите, решаем". И Яловский и Елена Павловна понимали, что никто ничего не решал. Директор горестно вздыхал, Кубракова кричала: "Дерьмо! Когда же они наконец исчезнут из нашей жизни?!" Потом пришло сообщение, что руководителем делегации поедет начальник какого-то управления.

– Это еще что?! – грозно воскликнула Кубракова. – Кому-то лейпцигская шубка понадобилась? – С детских лет она слышала от матери, что после войны наши генералы везли своим женам и любовницам модные в ту пору шубы из лейпцигского котика. Шубные проблемы Елену Павловну не волновали, в холода она носила удобную теплую куртку. – Мне не нужен никакой руководитель делегации, – категорически сказала она. – Или мы едем вдвоем – я и вы, или этот руководитель отправится без нас, один, но с пустым портфелем. Никаких моих бумаг он не получит!

Яловский развел руками, понимая, что Елену Павловну с места не сдвинет, но все же сказал:

– Тогда нам вообще заволынят поездку: валюту дают они.

– Я достану валюту.

– Каким образом?

– Позвоню немцам и скажу, как есть. Они заинтересованы в нашем приезде не меньше, чем мы.

– Неудобно. Вроде побираемся.

– А мы и побираемся. И они это тоже знают. Для них это копейки, а дело сулит миллионы…

В итоге немцы сообщили, что приглашают Кубракову и Яловского за счет фирмы, даже сказали, что в Берлине и Остбаннхофе [восточный вокзал Берлина] их встретит представитель фирмы…

И наступил наконец день, когда она заканчивала сборы в дорогу, давала какие-то указания секретарше Свете – низенькой полной молодой женщине, скрупулезно исполнительной молчунье, которую неоднократно пытались сманить всякими посулами в разные богатевшие конторы за еще одно редкое качество она была очень грамотная машинистка, печатавшая десятью пальцами вслепую с невероятной скоростью.

– Кто бы ни звонил, меня сегодня нет, Света. Я уехала, умерла, испарилась, – сказала Кубракова.

– Хорошо, Елена Павловна. А если директор?

– Ну разве что… Ко мне есть кто-нибудь?