Приятель правды. Диалог идей

Оказалось, что те умерли в Бжезинке[7] в 1943 году. Бабка пошлепала на чердак и вернулась с запыленным сундучком, заполненным пожелтевшими бумагами. Женщины – вечные архивистки рода, тщательно собирающие памятки о том, что уходит. В сундучке были дипломы ее отца, уже не действительные акты собственности, копии свидетельств о рождении, аусвайсы, снимки цвета сепии, края которых были вырезаны в зубчики и волны, письма.

- А вот это твой прапрадедушка, - сказала она, подавая Анджею очень старую фотографию, на которой группка бородатых евреев стояла перед фронтальной частью какого-то здания. Некоторые были в очках, в костюмах; у всех были длинные пейсы. Никто не улыбался, все глядели прямо в объектив. Анджей подумал, что как раз на таких именно темных, потрепанных фотографиях вековой давности герои хорроров вскрывают кровавые тайны прошлого. Предок-вампир, сатанистский культ, довоенный серийный убийца, встающий их могилы в круглую годовщину своей смерти – на этой помятой фотографии. По спине пробежал холодок.

- И кто из них?

- Вот этот.

Второй слева, самый высокий. Анджей придвинул фотографию к глазам. Лицо словно бледное пятно среди более темных пятен, размывается, стирается.

- Можно мне взять?

Бабушка пожала плечами.

- Забирай все. Я и не думала, будто бы для чего-нибудь пригодится. Ты же говоришь, что как раз это вам в школе и задали?

Сундучок он привез домой. Прапрадеда звали Соломоном Штейнфельдом, был он совладельцем стекольного завода. Здание, перед которым был сделан снимок, это – вероятнее всего – и был тот самый завод (разрушенный во время Второй мировой войны). Люди, стоящие рядом с Соломоном – это его сотрудники, другие пайщики.

Ночью, уже в постели, Анджей зажег лампу, подвешенную на полке над головой. Щуря глаза, он присматривался к фотографии. Протянул руку к полке, нащупал лупу. Образ худощавого лица Соломона Штейнфельда плавал пл выпуклому стеклу: узкий нос, темная борода, высокий лоб, глаза – дефекты тени – все еврейское; он глядел на еврея, на прапрадеда, на еврея, на прапрадеда, на стопроцентного еврея. Холодок все так же бродил по коже, губы кривились в выражении удовлетворения – да, да! – начал он мычать под носом, не отдавая себе отчет в этом, пока не услышал собственный голос. Эта фотография – даже если бы пришли и сообщили, что все семейство ему подбросило на Землю НЛО, что папа – американский шпион, что мама – британская герцогиня – этот снимок был лучше. Отложил фотографию, погасил свет. Соломон Штейнфельд стоял теперь над его кроватью, черный костюм, невидимый в темноте, но достаточно вытянуть руку…

Анджей вычерчивал генеалогическое дерево. Программу для этого он скачал из Сети. В программе имелось несколько десятков опций для различных систем наследования, в том числе и опцию под названием Ортодоксальный иудаизм – именно она, естественно, и попалась на глаз Анджею. Здесь линии наследования проходили по женской линии: мать матери, мать, он сам. Он был евреем. Анджей захихикал. Раз даже ортодоксы… Потом он вычитал, что это мнение, разделяемое самыми рьяными антисемитами: только лишь по женской линии можно бть уверенным в своей крови – а может, по женской линии она ставит сильнее знамение.

Если бы жизнь представляла собой фабулу ролевой игры, на вхождение в данный класс персонажей ему потребовалось бы разрешение Игрового Мастера, уж слишком много Особых Способностей и слишком высокая Репутация. Еврей – это было захватывающе. Он ведь знал их – из кинофильмов, книг, из телевидения, из того, что говорят люди. Евреи хитроумны. Евреи богаты. Евреи жадны. Евреи интеллигентны. Евреи это самые лучшие врачи, юристы, банкиры. Евреи – самые лучшие. Евреи – самые паршивые, трусы и обманщики, а еще – разрушители. Евреи наиболее творческие в науке и искусстве. Евреи не умеют сражаться. Евреи вот уже полвека громят арабов. Евреи убили Христа. Христос был евреем. Евреи ненавидят поляков. Поляки ненавидят евреев. Евреи правят миром. Я – еврей.

И он начал присматриваться к себе в зеркале, замечая исключительно похожести. Темные волосы – они и вправду были темными, не черными, но если еще мокрыми зачесать их назад… Глаза серые, во всяком случае, наверняка уже не голубые. Нос – мама говорила, что Анджей унаследовал от отца "римский нос", но сейчас было явно видно, что это нос семита. Правда, он мог быть и чуточку поуже… Анджей сжимал себе ноздри пальцами, поворачивался в профиль и анфас. Подбородок – не поднимать. Как только у него высыплется темная щетина, бриться не станет. Так, это лицо; но еврей еще должен быть худым, сутулым, с длинными конечностями, длинными пальцами – в голове вспыхивает икона Эдриена Броуди[8] - у еврея должны быть большие, чуточку выпуклые, постоянно влажные глаза и толстые, мясистые губы (Анджей выдул губы перед зеркалом) и худую шею, ах, и черные брови…