Принц приливов

— Ближе, Джуп, ближе, — выказывал нетерпение отец. — Черт побери, да шевели же ты своей задницей.

— Джуп — пес умный, — вмешалась Саванна. — Знает, что может получить от папы ногой под дых.

Джуп остановился футах в пяти, ожидая, что будет дальше. Он ластился ко всем, за исключением отца.

— Давай, глупая псина. Отведай-ка «сладких хлебцев».

Отец поставил свою тарелку на пол. Джуп медленно подошел к ней, понюхал содержимое, слизнул немного сливок и вернулся на стул.

— Я весь день готовила это блюдо, — обиженно сообщила мать.

— Которое даже пес не жрет, — язвительно подхватил отец. — Вот тебе наглядное доказательство. Собака отворачивается, а мне что прикажешь делать? Послушай, Лила. Я встаю в пять утра и целый день ловлю креветок. Как портовый ниггер, я не разгибаю спины. А вечером у меня и обед, и ужин. И что я должен есть? Стряпню, которая даже глупому псу в глотку не лезет?

— Дорогой, попробуй отнестись к этому как к кулинарному приключению. Мне хотелось, чтобы наши дети познакомились с кухней разных стран и народов. Я пытаюсь расширить их горизонты. «Сладкие хлебцы» — французская классика. Классика. Рецепт я взяла из «Гурме».

Чувствовалось, что поведение отца сильно обидело мать.

— Французская? — заорал отец. — Я что, француз? Ненавижу этот поганый народ. Ты когда-нибудь слышала, как они говорят? Боже милосердный, Лила, это же нечеловеческая речь. Им как будто по двадцать фунтов чеддера в зады понапихали. Я американец, Лила. Простой американец, который корячится на дерьмовой работе, зарабатывая баксы. Я люблю американскую еду: бифштексы, картошку, креветки, окру[97], кукурузу и все такое. Мне не надо икры, улиток, лягушачьих печенок и яиц бабочки… или что там жрут эти французские придурки? Я не желаю никаких приключений за ужином. Я просто хочу утолить голод. Прости, если обидел.

Люк с показным аппетитом принялся уплетать «сладкие хлебцы».

— Мама, это восхитительно, — заключил он. — Ничего вкуснее я в жизни не пробовал.

Я осторожно откусил кусочек. Как ни странно, французская экзотика оказалась вполне приемлемой.

— Замечательно, мама, — похвалил я. — Просто сказка.

— Том прав, — согласилась Саванна. — Потрясающе… Папа, не переживай. Я тебе мигом поджарю ваху[98].

— Даже глупый пес не стал лопать вашу сказку, — пробубнил отец, чувствуя, что мы объединяемся против него.

— Джуп питается только чем-то, что из консервной банки, — объяснил отцу Люк.

— Люк, что за нелепую фразу ты построил? — отчитала его мать. — В таких случаях говорят не «чем-то», а «тем». Запоминай правильные обороты речи, пока они не войдут у тебя в привычку.

— Может, нам угостить папу банкой «Алпо»?[99] — предложила Саванна.

— Пусть подерутся с Джупом за порцию, — ухмыльнулся я.

Если бы в тот момент мать подала нам конский навоз в белом вине, мы бы и им восторгались, расхваливая тонкий вкус. Это была часть негласного и весьма сложного этического кодекса, заставлявшего нас бросаться на защиту матери всякий раз, когда отец совершал вылазку против ее достоинства и задевал ее лучшие чувства. Какими бы здравыми ни были отцовские доводы, у Генри Винго не получалось разрушить свой образ грубого и опасного человека. Это злило его и отдаляло от нас, но такова была закрепленная за ним роль.

Отец медленно обвел нас взглядом — своих детей, весело поедающих французский изыск. Это был тихий бунт против главы семьи.

— Да, Лила, ты отлично сумела настроить детей против меня. Получается, я один здесь — большое бревно.

— Пап, ну что тебе стоит быть повежливее? — осторожно произнес Люк. — Мама столько сил потратила на этот ужин.

— Молчи, болтун. Я трачу еще больше сил, чтобы ей было на что все это покупать. Смею вам напомнить, что кормильцем в семье являюсь я. И я не стану есть всякую дрянь, сляпанную из журналов. Если мне не нравится ужин, я имею полное право называть вещи своими именами.

— Но ведь можно высказать недовольство помягче, — ядовито заметила Саванна. — Ты же умеешь, когда захочешь.

— Заткнись, — потребовал отец.

— У меня есть право выражать свое мнение, — с полным ртом сообщила Саванна. — Мы живем в Америке, и я — американская гражданка. А вот затыкать мне рот никто не вправе.

— Говорю тебе, заткнись, — повторил отец.

— Слушай отца. Он большой, сильный и смелый, — совершенно некстати вмешалась мать.

— Перестань болтать, Лила, приготовь лучше нормальную еду, — велел отец. — Немедленно. Я работал весь день и имею право на съедобный ужин.

— Да успокойся ты, папа, — примирительно сказал Люк, но голос его звучал напряженно.

Отец ударил брата по губам. Люк оторопел от удивления, затем уткнулся в тарелку.

— Приготовь мне мяса, — приказал матери отец. — Меня устроит любое, какое есть. Я научу свою семью уважать ее кормильца.

— Как ты, Люк? — спросила мать.

— Все нормально, мам. В полном порядке.

— У нас осталось немного вчерашнего рагу. И рис. Сейчас все разогрею, Генри.

— Мама, я тебе помогу, — заявила Саванна.

— И я тоже, — подхватил я, отодвигая стул.

За столом остались отец и Люк.